в этот раз, – и кивнул на Хейту.

Девушка подошла к оборотню. Опустилась на одно колено, протянула руку, коснулась головы. Кончики ее пальцев объял тихий лучистый свет. Он плавно перетекал к несчастному, щедро вызолотив его густые русые волосы. Спутники девушки замерли. Застыл воздух вокруг. Казалось, само время застыло, наблюдая за этим удивительным волшебным действом.

Хейта отняла руку. Свет истаял, как завитки тумана поутру. Девушка отступила назад. Оборотень слабо застонал, зашевелился и приоткрыл глаза.

– Да, так и правда лучше, – усмехнулся Мар. – Ни боли, ни крови и никто не орет.

Завидев так много незнакомых лиц, оборотень здорово перепугался, резко сел и попытался отодвинуться подальше.

– Вы кто такие будете?

– Все в порядке, – мягко ответил Гэдор. – Мы не причиним тебе зла. Те двое, что пытались, такого стрекача отсюда дали! Даже попрощаться запамятовали.

Оборотень покосился на них тревожно и подозрительно. Брон протянул ему руку. Тот пораздумал немного, ухватился за нее, и волк-оборотень в два счета поставил его на ноги.

Брат Харпы оказался невысоким, но жилистым и крепким. Его глаза были янтарными и ясными, как у сестры, вот только в них совсем не читалось дерзости, колючести и упрямства. Оборотень коснулся пальцами лба и прошептал удивленно:

– Ничего не пойму. Меня вроде как по голове ударили, и не раз, а она не болит совсем. Даже не ноет.

Губы Хейты тронула смущенная улыбка.

– Ты помнишь, что с тобой приключилось?

Он задумчиво покосился на девушку. Перевел растерянный взгляд на остальных. Нахмурился, старательно припоминая.

– Меня приютили одни. А потом здорово огрели по голове. Не пойму, чем я им не приглянулся! – соврал он, на мгновенье потупив взор.

– Мы знаем, что ты оборотень из рысей, – насмешливо заметила Хейта.

Тот мигом напрягся, поглядел на нее настороженно, облизнул пересохшие губы.

– Оборотень! – хмыкнул он с наигранным изумлением. – А с чего вы это взяли?

– Слышали от тех, кто с тобой расправиться хотел, – пояснила Хейта. – Хотя мы бы и без них догадались.

Незнакомец невольно принюхался:

– Как? Ты же человек? – и поморщился, смекнув, что выдал себя с потрохами.

– Вроде того, – улыбнулась Хейта. – Но ты прав, я бы вряд ли сразу догадалась. А вот спутники мои – другое дело. Ты лучше бы к ним принюхался.

Тот потянул носом, пытливо покрутил головой.

– Оборотень! Упырь! И еще один человек. Вот так компания! – ахнул он и, устремив взгляд в темноту, крикнул громко: – А тебя вдалеке я толком ни разглядеть, ни почуять не могу.

Темная фигура за переплетением кустов не издала ни звука, даже не пошелохнулась, если бы не четкий силуэт, можно было бы подумать, что там вообще никого не было.

– Так вы развяжете мне руки или как? – спросил оборотень.

– Те, что сбежали, говорили, ты убийца, – невозмутимо ответил Гэдор. – Расскажи нам правду, тогда и поглядим. Ты кого-нибудь убил?

– Нет! – дернулся он. – То есть да. Но я не нарочно! Он просто ел и начал задыхаться! Я ничего не мог поделать. – Он горько прикрыл глаза.

– Кто – он? – сдвинула брови Хейта.

– Мой младший брат, – трудно проронил тот.

Путники тревожно переглянулись. Выходило, что младший брат Харпы был мертв. Сурово заскрипели кусты – решительной Харпе, похоже, изменила выдержка.

– Если расскажу, вы мне все равно не поверите, – вздохнул оборотень.

– А ты попробуй, – проронил Гэдор. – Мы, знаешь, такое слыхали на своем веку…

Тот поглядел на него безрадостно и устало, вздохнул и начал рассказ.

– Меня зовут Дорх. Я из селения Берлат. Отца моего, по имени Хобард, главу нашей деревни, недавно избрали главой всех рысей-оборотней Заповедного леса.

При этих словах Хейта невольно посмотрела в сторону Харпы. Выходит, ясноглазая дикарка, жившая в бедности и нужде, была на самом деле дочерью главы деревни, а теперь и всех рысей-оборотней Заповедного леса! Видимо, она действительно сотворила что-то страшное, раз ей пришлось покинуть отчий дом. Только вот что?

– В знак благодарности, как принято у нас, – тем временем продолжал Дорх, – отец созвал рысей-оборотней из разных поселений. Те прибывали в деревню всю прошлую неделю. Отец всех встречал, кормил, благодарил. Вчера прибыли последние, и должен был состояться торжественный обед.

Дорх замолчал. Спокойное лицо омрачилось, в глазах протаяла горькая боль.

– Поднести яства главе – большая честь, – наконец, проговорил он. – Я был в ответе за главное мясное блюдо. Сам запек оленину, сам принес ее к столу. Но отец не успел к ней притронуться. Берх, мой брат, его опередил. Он всегда был чересчур проворным и не особо считался с традициями. Ведь по обычаю первым должен был отведать мясо наш отец.

Дорх побледнел. На некоторое время он вновь утратил способность говорить.

– Едва брат отведал мяса, он переменился в лице. Из веселого и бойкого сделался растерянным и испуганным. Он выронил надкусанный ломоть, закашлялся что есть мочи. Я подумал, что брат просто подавился. Бросился к нему на помощь. Но он вдруг подскочил на ноги и поглядел на меня беспомощно и жалобно, как ребенок. А потом пошатнулся и принялся оседать. Я успел подхватить его на руки. Брата била частая дрожь. Он хватал ртом воздух, отчаянно, но безуспешно. Лицо его посинело. Потом он сипло захрипел и затих навеки.

Ложбину затопило тягостное молчание. Только ветки кустов вновь свирепо проскрипели в темноте.

– Я смутно помню, что было дальше, – проронил Дорх. – Кажется, я закричал, взывая к брату по имени. Но тот лишь безвольно висел у меня на руках. Его остекленевшие глаза глядели в никуда. Донеслись крики: «Он отравил его! А хотел отца! Место его занять! Убийца!» – Дорх вздрогнул, как от удара. – Только теперь я понял, что мясо было отравлено. Я его принес, значит, с меня был и спрос.

Гэдор сверлил Дорха изучающим взглядом.

– С чего им думать, что ты хотел стать главой? Ты молод. И для этого не годишься.

– По нашим обычаям главой селения становится не самый старший, но тот, кто лучше проявит себя, – пояснил Дорх. – Однако ты прав. Я о таком и не помышлял. Уж скорее бы главой выбрали Берха. Внешне он был копией нашей покойной матери, Орты, – ясноглазый, высокий, статный. А по характеру превосходил отца. Я совсем не таков. – Дорх горько выдохнул. – Уж лучше бы я первым испробовал этого проклятого мяса!

– Не говори так, – мягко прошептала Хейта.

Дорх утер тыльной стороной ладони непрошеные слезы.

– Мне до сих пор кажется, что все это просто дурной сон. Я любил брата. Как до него любил младшую сестру. Она тоже погибла. Много лет тому назад. – Лицо Дорха исказила мука. – Столько смертей! Злое