нововведениях двух монархов рубежа XIII–XIV вв. Санчо IV при переработке фуэро Пласенсии 21 января 1290 г.[835] начал со слов о законодательной власти императоров и королей, сеньоров и законодателей, которые могут изменять и расширять законы там, где считают это целесообразным (это могло быть взято из Первой и Второй Партид[836]). В свою очередь, его преемник Фернандо IV, в апреле 1300 г.[837] при дополнении региональных нормативных актов консехо Ньеблы, не найдя в местном фуэро ни одного закона, касающегося супружеской измены между маврами, иудеями и христианами, как и правовых норм, касающихся гарантий безопасности (seguranzas), принимает решение непосредственно применить, и, таким образом, включить в местное право этого андалусского города два закона из Партид – тот, что касался перемирия[838] и о наказании прелюбодеев[839]. Пример короля Санчо имеет более явную риторическую аргументацию при обосновании решения, принятого королем по отношению к региональному нормативному тексту, больше нацеленного на укрепление положения короля или интеллектуального обоснования его действий, нежели являвшегося юридическим актом в узком смысле этого слова. В то же время решение Фернандо напрямую относится к прагматической области юриспруденции: это расширительный акт, который предполагает реальное применение Партид в этих двух казусах регионального права. Король делает свои нормативные кодексы частью региональных уложений, или, точнее, устанавливает общую правовую норму в случае региона Ньеблы. Он дополнял региональное право с помощью королевского, своего собственного, права, основанного на «королевских книгах». Он открыто демонстрировал то, что ранее молчаливо подразумевалось: право короля применялось как дополняющее по отношению к различным региональным сводам форального права. И это королевское право было обширным вспомогательным корпусом, который дополнял юридическую систему Кастилии и Леона того времени, проявляя уважение к местным уложениям, но дополняя их при необходимости.

При Альфонсо XI, бурные события предшествующего периода создали контекст, в котором появилось осознание необходимости успокоить и стабилизировать политическую и юридическую динамику. Главной целью короля был мир, поскольку без него было невозможно правосудие. Король стремился к договору, соглашению с теми сословиями, что до того момента создавали монархии больше всего проблем. Этот договор был заключен со знатью и городскими олигархиями. Первым предлагался обширный арсенал привилегий по сбору штрафов и отдельные юрисдикции. Вторым – закрытые городские советы (regimientos), места в которых должны были закрепиться за соответствующими родами, что закрывало социальные лифты на доминирующие позиции в городской жизни представителям других семей. При этом король не отказывался от сохранения определенной доли контроля, что выразилось в создании должности коррехидоров, обязательных представителей короны. После того, как баланс интересов был восстановлен, король перешел к вопросам правосудия, поскольку это была единственная область, в которой он мог добиться расширения своей власти. Единственной тропинкой, по которой можно было зайти в темный лес иммунитетов и привилегий, который представляло собой правосудие в королевстве, был тезис о том, что система правосудия подорвана, ослаблена и находится в опасности и, таким образом, требовала отправления правосудия железной рукой верховного и неоспоримого королевского суда, формула, которая в кастильских источниках получит название «Mayoría». Реформа королевской юстиции отразилась в трех ордонансах, которые были направлены на ее укрепление и постановку в доминирующее положение: уложения Вилья-Реаль (1346), Сеговии (1347) и, наконец, Алькалы-де-Энарес (1348). В этих уложениях была предпринята попытка создать общую модель королевской юстиции на основе пересмотра ряда ранее существовавших королевских кодексов. Ордонансы предполагали изменения в области процессуального права и юрисдикций, которые должны были опираться на существующие правовые рамки, созданные короной, и таковыми могли служить только уже известные и применяемые королевским судом своды: «Королевское фуэро» и Партиды.

До того мы также находим отдельный пример применения «Семи Партид» в законодательстве того же короля: на кортесах в Мадриде 1329 г. король совершил несколько актов помилования в честь своего совершеннолетия. Сословия просили у него всеобщего помилования, за исключением случаев измены и предательства – именно они являются исключениями в Partid. III.24.4 и также указываются в Partid. III.18.12. Король Альфонсо добавил еще одно исключение: ересь также исключается из перечня преступлений, по которым возможно помилование. Королевское решение таким образом согласуется с текстом Партид. К частному случаю их применения добавляется королевская поправка. Самый известный пример – это постановление от 29 ноября 1345 г., в котором приговор напрямую основывается на Партидах. Речь идет о тяжбе в рамках которой изменялись и пересматривались права и полномочия древнего монастыря в Саагуне относительно дарений[840] и документов, полученных незаконным путем[841]. Еще до этих двух примеров появляется множество документов кортесов конца XIII – первой половины XIV в., в которых говорится о «праве и фуэро» как двух разных областях права, пересекающихся по необходимости. Под «правом» подразумевалось новое право, созданное королем. Под «фуэро» – традиционное, древнее, способное конкурировать с новым, но не всегда достигающее в этом успеха. Первое содержится в ряде уложений кортесов или в «королевских книгах», упомянутых в Уложениях Саморы. Второе проявляется в различных региональных правовых текстах или в рамках судебных процессов в некоторых судах, особенно королевском. Фуэро также было нормативной основой любого суда, в котором право рассматривалось на основе предшествовавших случаев распределения полномочий, как свод, в котором утверждались обычаи и привычки, согласно законам Первой Партиды[842].

Мы говорили о том, что отправной точкой политики Альфонсо XI было правосудие, направленное на переустройство отношений между монархией и сословиями. Это выразилось в ряде уступок, пактов и соглашений, которые привели к укреплению привилегий знати и признанию новой муниципальной организации в пользу городских олигархий. После того, как было достигнуто умиротворение сословий, Альфонсо перешел к выработке правовых актов, направленных на усиление роли королевского правосудия, главного поля действия средневекового монарха, наместника Бога на земле. Правосудие было ключевым инструментом его власти и главным инструментом обоснования его политики. Как аппарат суда, так и его конкретные процессуальные механизмы, субъективные и объективные аспекты судопроизводства, подверглись пересмотру в вышеупомянутых уложениях, санкционированных королем. Два уложения были приняты непосредственно Альфонсо, а третий был результатом договоренностей с кортесами в Алькала-де-Энарес. Процесс реформ в области королевского правосудия и его точных формулировок основывался на ранее существовавших единых правовых нормах, которыми в равной степени могли быть и «Королевское фуэро», и Партиды. Так, в «Уложении Вильи-Реаль»[843], или в «Уложении Сеговии»[844], указывается на существование ряда имеющих юридическую силу текстов, которые исправляются, изменяются и дополняются посредством названных уложений. Это еще более очевидно в содержании «Уложения Алькалы-де-Энарес», которое не только включает многие вышеупомянутые главы, но и напрямую ссылается на практику применения Партид. Монарх узнает это посредством различных прошений от сословий, которые напрямую ссылаются на