глаза, я сосредоточился на дыхании. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Я могу это сделать. Это несложно. Легкая прогулка. Что, черт возьми, вообще значит «легкая прогулка»?

Эта мысль прилипла к краям моего сознания, как сливочный крем, и я сосредоточился на этом. На тортах и кремах, пирожных и цитрусовых пирогах. И постепенно мое бешено колотящееся сердце успокоилось до приемлемого темпа. После нескольких мучительных минут я смог дышать нормально.

– Это выводит меня из себя, – выдавил я.

Большой палец Эммы погладил костяшки моих пальцев.

– Что?

Я оглянулся. Она выдержала мой взгляд своими ясными голубыми глазами – спокойное море в эпицентре моего шторма. Я заставил себя ослабить хватку.

– Паника из-за простого вида катка. Такие места, как это, когда-то были моим домом. Воплощением всего, что казалось правильным в этом мире.

Всего, что я потерял. Я знал это. И она тоже.

– Когда ты впервые встал на коньки?

Ее тихий вопрос поразил меня. Я ожидал, что она попытается утешить меня банальностями. Я повернул голову к дверям, ведущим на лед.

– В семь. Я мечтал летать. – Тоска и горе пронзили меня насквозь. – Это оказалось самым близким вариантом.

Дерьмо. Я не собирался плакать. Ни в коем случае. Я быстро заморгал и перевел дыхание. Просто дыши, Оз.

Эмма прижалась щекой к моему плечу.

– Давай полетаем, Люсьен. Только ты и я.

Полетать. С ней.

Сердце сжалось, я наклонил голову и поцеловал ее в макушку.

– Хорошо, пчелка. Я возьму тебя с собой в полет.

Обычно я зашнуровывал коньки с закрытыми глазами. Но сегодня мои пальцы дрожали и теребили шнурки, когда я думал о том, чтобы выйти туда. Но я мог справиться. Эмма хотела покататься на коньках.

Закончив, я опустился на колени у ее ног, она надевала коньки. В отличие от меня, она попросила пару фигурных коньков.

– Дай-ка я посмотрю, – сказал я, проверяя ее шнуровку, чтобы убедиться, что она достаточно тугая.

Я переделал одну, бросив на Эмму укоризненный взгляд, но смягчив его легкой улыбкой. Потому что она выглядела чертовски хорошенькой в этих своих белых коньках и красной шерстяной шапочке.

– Так лучше, Брик? – спросила она, наклоняясь, чтобы посмотреть.

Я запечатлел поцелуй на ее сладких губах, чуть задержавшись, ведь на вкус она напоминала рай, а чувствовалась еще лучше.

– Отлично, Снупи.

Мои руки погладили ее бедра. Она надела джинсы, чтобы не замерзнуть на катке. Я соскучился по ее развевающимся юбкам и сказал ей об этом.

Ее глаза весело прищурились.

– Под них просто просунуть руки.

– Виновен. – Я наклонился, чтобы уткнуться носом между ее сладких сисек, руки скользнули под ее легкий свитер, найдя шелковистую кожу живота. – Я почти уверен, что уже стал зависим.

Она замурлыкала от удовольствия, когда я легонько поцеловал грудь. Ее пальцы пробежались по моим волосам, затем мягко остановили меня. Когда я поднял глаза, она встретила мой пристальный взгляд серьезными глазами, которые сказали мне, что все эти проволочки ее не обманут.

– Готов?

Нет.

– Ага.

Я встал, мгновенно почувствовав изменения в своем теле: увеличившуюся высоту, то, как мышечная память приспособилась к балансированию на тонких лезвиях. Все во мне пробудилось. Мое внимание сконцентрировалось на Эмме.

Я протянул руку, и она взяла ее, позволив мне поднять ее на ноги. Улыбаясь, она оглядела меня с ног до головы.

– Ты похож на гигантское дерево в этих коньках.

– Видела бы ты меня в полной экипировке.

Ее губы дрогнули.

– Человек-гора, да?

– Типа того. – Я сжал ее руку и посмотрел вниз, на ее ноги. Начинающие фигуристы часто наклоняют лодыжки, это выводит их из равновесия и приводит к травмам. Но она держалась прямо и крепко. Хороший знак. – Давай сделаем это.

Когда мы выбрались на лед, первый порыв прохладного воздуха заставил меня задержать дыхание. Я собирался дождаться Эмму не торопясь, но вышел на лед как человек, выпущенный из тюрьмы. Передо мной простиралась чистая, нетронутая белизна. Совершенное скольжение.

И я полетел. Ветер целовал мое лицо, воздух наполнял легкие. Я сделал круг по катку, развернувшись, чтобы выполнить старое упражнение, известное мне со школьных времен. Мои руки напряглись в попытке нащупать клюшку. Я страстно желал этого. До боли хотелось забросить шайбу и сыграть.

Воздух выл, будто волк, и я увидел, как Эмма хлопает в ладоши и подбадривает меня. Она выглядела потрясенной простым катанием на коньках, и я поймал себя на мысли, что выпендриваюсь перед ней, двигаясь быстрее, обходя воображаемых защитников. Развернувшись, я направился в ее сторону, но остановился спокойно, потому что, может, я и был шоуменом, но не собирался быть придурком, который брызгает льдом на девушку.

Щеки порозовели, глаза цвета индиго заблестели. Она широко улыбнулась.

– Ты прекрасен.

– Это моя реплика. – Я протянул ей руку. – Пошли. Давай покатаем тебя на коньках.

На протяжении многих лет я участвовал в различных благотворительных вечерах и проектах по обучению детей основам хоккея и катания на коньках. Мне это безмерно нравилось. Видеть, как загораются глаза детей, когда они наконец осваивают процесс, наблюдать, как они, такие маленькие, выходят на лед. Это пробуждало во мне ребенка, который помнил, каково это – найти нечто замечательное, нечто, что можно подстроить под себя и контролировать. Я совсем забыл об этом.

Эмма прикусила нижнюю губу и посмотрела на меня с явным сомнением. Я знал этот взгляд. Она нервничала. В груди разлилось тепло, и я ободряюще улыбнулся.

– Мы не будем торопиться… – Мои слова резко оборвались, когда Эмма выскочила на лед и покатилась. Просто пролетела мимо меня – чистая грация, струящаяся красота.

Разинув рот, я стоял, ошеломленный, пока она мчалась вперед, выписывая восьмерки. Какое-то время я ничего не понимал. Разве она не говорила, что не умеет кататься на коньках? Но вот она, скользит по льду так, словно рождена для этого. Когда она исполнила либелу[79], я расхохотался. Эта маленькая засранка разыграла меня. Хорошенько обвела вокруг пальца.

Я наблюдал за ее движениями – золотистые волосы развевались на ветру, как знамя, и меня осенило сильно, быстро и с абсолютной полнотой: я обожаю эту женщину. Я без ума от нее.

Я вышел ей навстречу, оставляя достаточно места, чтобы мы случайно не столкнулись. Она заметила меня и покраснела, подкрадываясь поближе. Мы не остановились, а легко покатились дальше.

– Научить тебя кататься на коньках, а? – издал я легкий смешок.

Она приняла виноватый вид.

– Технически я сказала: «Если бы я не умела кататься на коньках, ты бы научил меня?»

– Хм… – Я растянул звук, позволив ей немного поежиться. В основном потому, что мне нравилось дразнить ее. Она так прекрасно реагировала на