довольная тем, что остаюсь в объятиях Люсьена, несмотря на косые взгляды, которые бросает на нас его кузен.

Антон укоризненно погрозил пальцем.

– И тебе, принцесса Америки.

Люсьен, должно быть, почувствовал, как я напряглась, его хватка усилилась ровно настолько, чтобы выразить поддержку. Но ущерб уже был нанесен. Мое счастливое возбуждение улетучилось, сменившись тяжестью внизу живота.

Я потратила ночь на то, чтобы перечитать присланные мне сценарии. Все они оказались так себе, слабыми копиями моей роли принцессы Ани или устаревших романтических комедий. Я ничего не имела против хорошей романтической комедии, остроумной и задорной, но сценарии, которые я читала, не подходили. Мне не хотелось стать актрисой одной роли. Если честно, было бы здорово сыграть роль, полностью противоположную роли Ани.

– С таким милым красивым личиком, – сказал мой агент, – будет трудно убедить режиссеров. Они видят в тебе принцессу.

– Я насадила на меч не меньше пяти человек в «Темном замке», – огрызнулась я в ответ. – И буквально ликвидировала еще десятки. В этом нет ничего милого.

– И все же именно такой они тебя видят.

Этот разговор оставил кислый привкус у меня во рту, и я отвернулась, чтобы стащить со столешницы ложку шоколадно-сливочного крема. Люсьен с тихим беспокойством наблюдал, как я облизываю палец. Обычно наблюдение за тем, как я посасываю палец, вызвало бы у него иную реакцию. Но он знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, что происходит у меня в голове.

Он погладил мою щеку, спрятанную за занавесом волос, а затем повернулся к Антону:

– Ты что-то хотел или просто ходишь вокруг да около, пытаясь досадить людям?

От меня не ускользнуло разочарование в глазах Антона. Несмотря на очевидную радость, которую он получал, подшучивая над Люсьеном, его беспокоило, что от него так легко отмахнулись. Может, он даже испытал боль. Но я не собиралась судить их.

– Карлос сказал мне, что ты отказался от сбора средств для Растона.

Глаза Люсьена предупреждающе сузились.

– Это правда.

– Кто такой Карлос? – спросила я, почувствовав необходимость сделать это.

– Наш агент.

Антон протянул руку и взял яблоко из керамической корзины с фруктами, стоявшей на противоположной столешнице.

Меня удивило, что у них общий агент, когда они так ужасно ладят. Но мне показалось странным, что я этого не знала. У меня не было для этого никаких причин, но я не могла избавиться от ощущения, будто нахожусь в неведении касательно многих аспектов жизни Люсьена.

Антон откусил огромный кусок от яблока и проговорил, пережевывая:

– Сбор средств в Растоне – это ежегодное благотворительное мероприятие, в котором Оззи всегда принимал участие.

– Ант.

Резкий упрек Люсьена остался без внимания.

– Они собирают безумные деньги для нуждающихся детей, – продолжал Антон, обращаясь ко мне голосом, в котором слышалось предостережение. – Детей, которых приглашают кататься на коньках рядом со своими героями, такими как наш старый добрый Люк.

Рука Люсьена соскользнула с моей шеи. Он отошел и взял тряпку для мытья посуды из раковины. Его плечи двигались под тканью футболки, пока он методично протирал столешницу, делая это так, словно нетронутая поверхность нуждалась в хорошей полировке.

– Как я уже сказал Карлосу, – прорычал он, проводя пальцем по тому же самому месту, – раз я больше не играю, мое присутствие излишне.

– Если бы оно было излишним, – парировал Антон, – тебя бы не пригласили.

– Честно говоря, я удивлен, что получил приглашение, – ответил Люсьен, не поднимая глаз.

– Тогда ты не только упрям, но и полностью выжил из ума. Фанаты любят тебя. Они хотят тебя видеть.

– Уходи, Ант.

Антон вздохнул и взглянул на меня, нахмурив брови, так похожие на брови Люсьена.

– Образумь его, ладно? Господь свидетель, он меня не послушает, а эти дети важнее его уязвленного эго.

С этими словами он вышел из кухни, оставив меня с Люсьеном, который намеревался проделать дыру в мраморе.

– Кажется, здесь уже чисто, – произнесла я, кивнув на стойку.

Люсьен помолчал, медленно моргая, затем бросил тряпку в раковину. Он не повернулся в мою сторону.

– Тут ты должна начать уговаривать меня, и я заинтригован тем, что же, по твоему мнению, сработает.

Я фыркнула себе под нос, выдав ровно столько сарказма, сколько потребовалось, чтобы дать ему понять, что он меня разозлил.

– А ты нападающий до мозга костей, да?

Он напрягся, и я поморщилась, понимая, что, задела его так, как мне не хотелось.

– Люсьен, – начала я мягче, с раскаянием, – я здесь не для того, чтобы управлять тобой. А чтобы поддержать тебя. Если ты позволишь.

Он повернулся и, скрестив руки на груди, посмотрел на меня с упрямым выражением лица.

– Это работает в обоих направлениях?

– Да… – Я нахмурилась. – Почему ты смотришь на меня так, будто я врушка?

– Я не так на тебя смотрю.

– Неужто? Тогда объясни эту ухмылку, а то я вооружена глазурью, и мне сказали, что хватка у меня так себе. – Я подняла кондитерский мешок в знак демонстрации. Это вызвало полуулыбку, на которую я и рассчитывала. Но она быстро угасла.

– Хочешь поговорить о сценариях, которые ты читала, Эм? – Его голос звучал спокойно, но в нем отчетливо слышалась нотка обвинения.

Я убрала мешок.

– Думаешь, раз я не рассказала о дерьмовом материале, который мне прислали, тебе не стоит говорить со мной о том, что сейчас произошло между вами с Антоном?

Люсьен прислонился бедром к стойке.

– Это работает в обоих направлениях, так? Ты хочешь, чтобы я открылся, – тогда почему сама не можешь?

– Ладно. Откроюсь. Я волнуюсь. Хочу сделать за свою карьеру больше, чем мне предлагают. Мне надо выяснить, как это сделать, когда все козыри на руках у сильных мира сего. Когда я не с тобой, я слишком много думаю об этом. У меня даже периодически болит живот. И иногда, в темноте ночи, я очень стараюсь не психовать, потому что знаю, что мне намного лучше, чем большинству людей, и жаловаться на то, что я знаменитая актриса, которая просто не может добиться своего, не стоит. Но я по-прежнему напугана и ни в чем не уверена. И я это ненавижу.

Я остановилась и судорожно вздохнула.

– Достаточно? Я поделилась?

Люсьен оттолкнулся от столешницы, его рот мрачно сжался. Он добрался до меня в два шага и, прежде чем я успела запротестовать, притянул меня ближе, заключая в свои объятия. Содрогнувшись, я прижалась к его широкой груди.

– Прости, – прошептал он мне в волосы, крепко сжимая пальцами мой затылок. – Мне ненавистно, что ты так себя чувствуешь.

Я кивнула и прижала ладонь к его твердой плоти. Он притянул меня ближе, будто пытаясь преодолеть последнее расстояние между нами.

– Нет, я серьезно. Тебе не следовало нести этот