посмотрите на него. – Бромми широко развел своими огромными руками. – Трахает глазами и улыбается как подросток, который впервые пощупал сиськи. – Булочка попала ему прямо в лоб.

Люсьен нахмурил брови и бросил на Бромми предупреждающий взгляд.

– Заткнись, или следующая окажется у тебя во рту.

Бромми рассмеялся.

– Старый добрый Оз. – Он вытер воображаемую слезу, но затем, когда Люсьен зарычал, мирно поднял руки. – Ладно, ладно, я затыкаюсь.

Я спрятала улыбку, вонзив вилку в салат и съев немного. Бромми был немного груб, но он не ошибся – Люсьен действительно выглядел довольным. Моих рук дело – я заставила его улыбаться глазами, непринужденно смеяться. После череды личных разочарований и неудач почувствовать эту частичку счастья с кем-то, кто тоже страдал, оказалось подобно жидкому солнечному свету, текущему по венам.

Тейт болтала с Сэлом, почти не замечая нас. Он показывал ей фотографии нарядов, которые купил во время своего недавнего похода по магазинам.

– Ты должен взять меня с собой, когда в следующий раз пойдешь куда-нибудь, – потребовала Тейт, надув губы. Я знала, что она практикует это на ничего не подозревающих мужчинах.

– Чика, мы можем пойти сегодня, если хочешь. Хотя, возможно, у меня уже есть кое-что для тебя… – Сэл пролистал фотографии. – Вот.

Тейт взяла телефон и взвизгнула, увидев фото.

– Хочу!

Бромми, который явно пытался привлечь ее внимание с тех пор, как появился, наклонился и взглянул на телефон.

– Ты бы прекрасно смотрелась в этом.

Тейт взглянула на него, и ее красные губы изогнулись в улыбке.

– Я не буду с тобой спать, так что даже не пытайся.

Бромми лишь улыбнулся.

– Я бы разочаровался, если бы речь зашла о сне.

Тейт снова посмотрела на него, затем рассмеялась, будто он действительно ее повеселил. И я поняла, что она попалась на крючок. Это поразило меня, потому что при иных обстоятельствах она бы словесно выпотрошила его.

– Боже милостивый, – пробормотала я Люсьену, наклоняя голову к нему, – в основном потому, что от него приятно пахло и я хотела быть ближе. – Это правда сработало.

– Ты даже не представляешь, насколько права. – Его губы коснулись моего уха и задержались на нем. – Я годами за этим наблюдал.

Мой разум немного затуманился от его прикосновения, близости. И я сделала глубокий вдох, подняв глаза, чтобы посмотреть на него. Как всегда, взгляд его глаз сделал меня слабой. Пробудил мое желание.

Его внимание сосредоточилось на моих губах, широкая грудь вздрогнула.

– Напомни, почему мы пригласили их сюда?

– Потому что они разрывали наши телефоны, а мы хорошие друзья.

– И мы в конце концов выследили бы тебя, – громко вставил Бромми.

– У него слух летучей мыши, – прошептала я Люсьену, а он усмехнулся.

– И рефлексы кошки, – добавил Бромми.

Рука Люсьена взметнулась вверх и поймала булочку в воздухе. Я вскрикнула, дернувшись на своем сиденье, – он двигался так быстро. Люсьен повернулся и одарил Бромми самодовольным взглядом.

– Центровой побеждает кошку.

И на один великолепный момент я увидела всю силу Оза, великого и могучего игрока, короля своего вида спорта. Он буквально светился, уверенность и дерзость сочились из его пор, пока он не вспомнил, что больше не играет в центре. Осознание, обрушившееся на него, проявилось болезненно ясно – выражение его лица внезапно стало мрачным, а напряжение сковало позвоночник.

Мне стало больно за него. Ведь агония, проявившаяся в этот краткий миг, говорила о том, что он больше не знает, кто он такой. Незамеченным и нежеланным остался совет, который моя мать дала мне о мужчинах, когда я впервые начала их замечать.

Не пытайся собрать осколки разбитого. Ты никогда не сможешь вернуть их к целому, которым они были раньше.

Глава двадцать девятая

Эмма

– Ты сжимаешь его слишком сильно.

– Неправда. Ты просто придираешься.

– Это не придирки, когда твоя цель – совершенство. Держи крепко, а не пытайся выжать из него жизнь, иначе все расплещется. И прислушивайся к советам.

– Не могу поверить, что ты уже критикуешь мою технику. Я только начала.

– Снупи, ты никогда не научишься, если не будешь воспринимать критику.

Раздраженно вздохнув, я отложила кондитерский мешок и вытерла лоб предплечьем.

– Напомни, почему тебя это расслабляет?

Люсьен усмехнулся, сверкнув белыми зубами. Затем прислонился бедром к столешнице и осторожно заправил прядь волос, которая щекотала меня, обратно за ухо.

– Думаю, нужно запастись хоть каплей терпения, пчелка.

– Терпение, – пробормотала я. – Я ведь еще не задушила тебя, верно? Видите ли, я слишком сильно сжимаю.

Он ухмыльнулся и наклонился, чтобы нежно поцеловать меня в губы.

– В данном случае – да. Но если ты хочешь попробовать это на мне…

Я ткнула его в чувствительное место в области шеи, и он отпрянул с глубоким мужским смешком, который заставил меня невольно улыбнуться.

– Не смей делать намеки. Я сегодня вредная.

Он поймал мое запястье свободной хваткой и поднес руку к своему рту.

– Ты замечательная. – Удерживая мой пристальный взгляд, Люсьен втянул мой палец в свой теплый рот, лаская меня кончиком языка.

У меня между ног разлился жар, но именно его взгляд, полный нежности и привязанности, заставил мои внутренности затрепетать.

– Ты прощен.

Ответный поцелуй Люсьена оказался немного длиннее и намного слаще. Я наклонилась к нему, забыв о торте, мои руки обвились вокруг его шеи. Я позволила себе наслаждаться им, отпустить все тревоги и просто чувствовать.

Вернувшись в Роузмонт, мы не торопились, разве что в тех случаях, когда не могли оторваться друг от друга больше чем на несколько минут. Но мы были осторожны, каждый по-своему, берегли сердца, взяв за правило не говорить слишком долго или слишком глубоко об эмоциях, которые лучше держать при себе.

Я сказала себе, что это умно. Но с каждым днем, проведенным в компании Люсьена, это все меньше походило на безопасность и все больше на ошибку – не говорить о том, что я чувствую. Я была актрисой и знала, как играть свою роль. Но мне не хотелось делать этого с Люсьеном. Вот только я понятия не имела, как разрушить стены осторожности, которые стояли между нами.

Я легко отвлеклась, когда Люсьен приподнял меня и усадил на столешницу, со спокойной властностью раздвинув мои бедра, чтобы подойти ближе и поцеловать меня глубже.

– Чувак, – пожаловался низкий голос. – Только не на кухне!

Мы отстранились друг от друга и обнаружили, что Антон смотрит на нас с отвращением.

– Ради бога, Люк, ты же готовишь здесь еду.

Люсьен положил руку мне на затылок и фыркнул.

– Продолжишь вмешиваться – и будешь сам готовить себе еду.

– Привет, Антон, – поздоровалась я,