Я закрыла глаза, обвила рукой его шею. Мой язык скользнул по твердыне его плеча, чтобы ощутить вкус его соленой кожи. Люсьен вздрогнул, глубоко в его горле что-то заурчало.

– Дай мне пять минут, – прохрипел он, уткнувшись носом в мои волосы, – и мы еще немного попрактикуемся.

– Пять минут? – поддразнила я. Мой голос звучал медленно, как тягучий мед.

– Женщина, – пожаловался он, – ты трахнула меня три раза подряд. Дай немного отдохнуть.

Я рассмеялась, лучась счастьем. Мы занима-лись сексом впервые, но это ощущалось так, словно мы давно вместе. Это не касалось моего желания обладать им – я чувствовала что-то новое и сильное. И задавалась вопросом: смогу ли получить от него столько, чтобы хватило утолить мою жажду? С ним было легко. Весело. Я не могла припомнить, чтобы секс с кем-то ощущался так же.

Может, у других людей все происходило иначе. Но я обычно погружалась в свои мысли и беспокоилась о том, как выгляжу, что говорю. Я пришла в ужас от того, как вела себя в постели. Я была сама не своя.

Но с Люсьеном я не могла быть никем иным. Даже если бы я захотела, он бы заметил и вытащил меня из-за любой стены, за которой я возжелала бы спрятаться.

С выражением легкости и удовольствия на лице он перевернул меня на спину, а затем подпер голову рукой, улегшись рядом со мной. Другая его рука мягко устроилась между моих грудей, словно защищая сердце. Это действие показалось мне таким нежным, что у меня все сжалось внутри. Люсьен, казалось, ничего не заметил, он продолжил изучать меня.

– Хочешь пить?

Я так не думала, пока он не спросил.

– Я могу сходить за водой.

Морщинки смеха вокруг его глаз стали глубже.

– Я сейчас вернусь. – Он поцеловал меня в губы, с непринужденной грацией перевернулся и встал с кровати.

Я оперлась на спинку кровати и наблюдала, как он, совершенно голый, шагает по комнате. На развязность обнаженного Люсьена было приятно смотреть, его безупречная задница сжималась при каждом шаге. Даже икры выглядели сногсшибательно. Зрелище исчезло слишком быстро, когда он вошел в ванную, чтобы умыться.

Закончив, он неторопливо направился на кухню. Я поудобнее устроилась в постели, взбив смятые и разбросанные подушки и расправив простыни, которые каким-то образом скрутились в длинный рулон. Звон подноса возвестил о возвращении Люсьена. Я откинулась на подушки, прерывисто дыша, и подняла руку.

– Притормози-ка! – взмолилась я. Он подчинился, и его темные брови приподнялись в веселом замешательстве. Я ухмыльнулась. – Дай мне хорошенько на тебя взглянуть.

По его шее заструился румянец и пополз к уху. Но он подыграл мне, его походка стала свободной, раскачивающейся.

– Достаточно медленно?

– Наверное, мне стоит снять это для потомков. Не думаю, что когда-либо так высоко ценила мужские ноги.

Это вызвало у него улыбку, говорившую: «Эта женщина просто смешна, но мне это нравится».

– Если ты будешь хорошо себя вести, – он поставил поднос на приставной столик, – позже я позволю тебе прокатиться на моем бедре.

Эти слова не должны были возбудить меня, но все же возбудили.

Люсьен оглядел меня с ног до головы.

– Хотя, должен сказать, надев эту рубашку, ты себе не помогла.

– Я поступила плохо?

– Очень, – строго ответил он. – Ты скоро снимешь ее, или никаких покатушек на бедре.

– Да, Люсьен.

Скривив губы, он протянул мне стакан прохладной воды с долькой лимона. Я улыбнулась.

– Что? – Он присел на край кровати.

– Ты. Бросил ломтик лимона в воду. – Я сделала глоток.

– Так вкуснее, – проворчал он, все еще немного румяный в районе ушей.

– Ага. – Я отпила еще немного, затем протянула бокал ему. – Ты очарователен.

Он закатил глаза и пригубил напиток.

– Тебе нравится заботиться о людях.

Люсьен предложил мне еще воды.

– Мне нравится заботиться о тебе.

Я сделала еще один большой глоток.

– И я в опасной близости от того, чтобы позволить тебе делать это все время. Но дело не только в этом. У тебя врожденное чувство видеть что-то обычное и делать это особенным.

– Ты пытаешься смутить меня? – Он взял стакан и осушил его.

– Нет. Я делаю тебе комплимент.

Люсьен поставил стакан, на его лице появилось озадаченное выражение.

– Я понятия не имею, что с этим делать.

Его честность поразила меня.

– Перед тобой заискивают почти все, кого ты встречаешь. Даже придурок Грег подлизывался к тебе.

Люсьен наклонил голову, слегка покачав ею.

– Но я больше не тот человек. Даже когда я играл, подобные похвалы казались заученными. Они относились к моим выступлениям, а не к моей личности.

Я медленно кивнула.

– Когда люди говорят мне, как сильно они любят принцессу Аню, я не могу не думать: «Вы и должны. Это же моя работа».

– И все же, когда они жалуются или разбирают твою работу на части, ты не можешь не думать, что они просто придурки, которые не ценят твой талант, – сухо пошутил он с видом человека, который пережил это.

Я рассмеялась.

– Да, верно. Хотя звучит ужасно, когда произносишь это вслух.

– Такова странность славы. – Он снова слегка покачал головой, затем повернулся к подносу и взял белую коробку с выпечкой. – Ты не открыла ее.

– Слишком нервничала.

Я протянула руку за коробкой, и он отдал ее мне. Его замешательство возросло.

– Я заставил тебя нервничать? Я же был готов встать на колени, Эм.

Сердце сделало кульбит, и я, воспользовавшись моментом, принялась возиться с бечевкой, которая удерживала коробку закрытой. Она рывком выскользнула, и коробка, подобно цветку, раскрылась, явив мне подарок.

У меня вырвался вздох. В белом облаке сахарной пудры уютно устроилось маленькое шарообразное пирожное, покрытое темным глянцевым шоколадом, сияющим, будто полночь. Но не это заставило мой рот приоткрыться от благоговейного трепета.

На самой верхушке шара покоилась розово-золотая бабочка, сделанная из сахарного стекла. Изящные крылышки были такими тонкими, что сквозь них просвечивал свет. Это выглядело настолько реально – я почти ожидала, что она улетит.

– Люсьен…

– Такой я вижу тебя, – сказал он тихим голосом, не сводя глаз с пирожного. – Прекрасной и уникальной. Чем-то, что нельзя сдерживать, но чем можно дорожить.

Глаза затуманились. Он просто убивал меня. Меня и раньше называли красивой, но не таким образом. И все же я боялась, что он считает меня эфемерной. Я не хотела стать кратким моментом его жизни. Но не могла заставить себя сказать это. Не с его подарком в руке.

– Оно прекрасно. Идеально. – Я посмотрела на Люсьена снизу вверх, боясь, что эмоции отразятся в глазах. – Я не могу его съесть!

Его