– У тебя столько кумов?

– Мы все кумы друг другу, Кыяра. Как не помочь брату или сестре?

– Спасибо, Айхал. Мы не за селфяшками, мы расследуем… преступление.

– Всегда… всегда ты что-то расследуешь, Кыяра. Найди уж скорее то, что на самом деле ищет твое сердце, пока не стало оно льдинкой.

Я обняла Айхала, кивнув на его мобильник:

– Фоткай, чего уж.

Расплываясь в улыбке, Айхал обнял меня за плечо, и радостный, снял свой селфяш с известной в Оймяконе личностью.

Ну, хоть не с доски «Разыскивается».

Глава 18

Зовите меня Эпинефрин

– Жесть… – Выдохнув и оценив ситуацию еще раз, я повторила: – Точно жесть восьмидесятого уровня.

Мы с Камилем словно оказались у входа на рок-фестиваль. У всех билеты, но в зал еще никого не пускают, и народ толпится у дверей.

– Там же склеп, а не парк аттракционов… – уставилась я на толпу людей, – чего они такие счастливые?

Кто-то был в куртках, кто-то в футболках. Все яркие. Играла музыка из колонок. По ту сторону дороги, где не была выстроена ледяная стена, расположились полевые лагеря. Слышался хохот, лаяли собаки и резвилась детвора в импровизированном детском лабиринте из низких пластиковых блоков по колено. Доносились ароматы шашлыков, запускались петарды и воздушные змеи.

Некоторые искатели приключений прибывали на профессиональных вездеходах с антеннами в диаметре как моя квартира. Они все были одеты в камуфляж, да и много кто еще выглядел спортивной командой.

– Осуши Атлантику, и они на фоне «Титаника» будут фоткаться.

– К нему уже давно экскурсии на батискафах, – обрадовал Камиль.

– И это у меня в голове токсин?

Возле арки входа в лабиринт творилось главное оживление. Прямо возле информационных щитов с лозунгами «Опасно для жизни», «Не входить», «Смертельно опасно» фотографировались в сувенирных майках те, кто пролетел полмира, чтобы оказаться здесь.

Кто-то ради тусовки, кто-то ради фоток, а кто-то действительно пытался пройти лабиринт.

Я надела солнечные очки, затолкала волосы под бейсболку и натянула рукава фуфайки пониже, чтобы никто не заметил татуировку с журавлем, а то быть мне хедлайнером этого фестиваля, а тысячу селфяшек я точно не вывезу.

Мы с Камилем смотрели, как очередная команда смельчаков предпринимает попытку войти. На головах у них были защитные шлемы и камеры с объективами фиш-ай. Защита на коленях и локтях. Микрофоны возле ртов и маски поперек глаз, с защитными шлемами на головах.

– Ставку желаете? Желаете ставку? Может, ставочку?

– А? – обернулась я на голос, похожий на комариный писк, что доносится сразу и из-под колена, и откуда-то за затылком.

– Новички? – спросил нас субтильный паренек с длинными руками и ногами, действительно смахивающий на комара.

Камиль заглянул в записи букмекера.

– Только прибыли! Что тут и как вообще? Не расскажешь нам?

– А ставку сделаешь?

– А на что можно?

– Короч, – нажевывал букмекер жвачку, – как своим друганам объясняю. Внутри веревок на пятьдесят километров полегло. Там отметки на каждые десять кэмэ и световые ракетницы. Каждый цвет – своя отметка. Вот и ставь на любую. Стрельнут, значит, обратно идут. А вон еще у входа аттракшэн, ну это типа аттракциона, – махнул парень рукой, – могут вас за ручку на сто метров отвести и вернуть. Всего три поворота. Пофоткаете, завидоситесь и обратно! За пять тысяч можете начиркать Лове-Лове по льду. Кортик одолжу, как друганам-то! А за билет по десятке! Дешевле не будет. Вишь, сколько народищу! Лето, сезон! Китайцы подкатят со дня на день. Их вылетело полсотни позавчера.

– Ну, ты оставь номер, позвоню, как решим.

– Алле, Алеша! Вы че, тут ни у кого связи нет! Каменный век! Вон этих с тарелкой видишь? Дятлы… ниче не пробивает защиту. Тут, друганы мои, все спаяно так, чтоб не выйти оттудова.

– А много кто не вышел? – уточнил Камиль.

– Трое обмороженных без пары ступней, но они первыми были, респект им. Тут еще не было порядка!

Я окинула взглядом творящийся хаос.

– Тогда два билета, но пойдем сейчас, – согласился Камиль.

– За срочность наценка пятьдесят процентов.

– Держи, – сунул Камиль ему тридцать тысяч.

– По рукам! Вы че, с рюкзаками? Бросайте где-нить, тут никто не крадет чужого. Тут все друганы!

Мы с Камилем оставили вещи прямо на кромке дороги, в стороне от толпы, сразу за контейнерами для сортировки мусора. Оймякон или нет, ледяной лабиринт или нет, а за природой уход нужен всюду.

– Attraction – не аттракцион, это означает «притяжение».

– Понимаю, – обернулся Камиль на стену с центральным входом в лабиринт, где творилось главное оживление, – невозможно просто так не притянуться к подобному.

– Новый фанат?

– А может, старый?

– Ты б хоть чек взял у нашего нового другана, оформил бы командировочные расходы, старый, – пошутила я.

– Со словами «разгадка квеста мертвой Воронцовой» в графе «цель поездки».

– Ее там нет, – взяла я протянутую Камилем кружку с горячим чаем.

– Разгадки?

– Разгадка, может, и есть, но Аллы – нет. Это не ее могила. Она манипулировала людьми и продолжает делать это сейчас. Сто табличек: «Не входить, убьет», а они тотализатор устроили с экскурсиями. Люди всегда будут так поступать. Делать то, что нельзя.

– Ну и где здесь манипуляция?

– Она их испытывает, не понимаешь?

– Кого?..

– Человечество… Всех сразу. Дает выбор. Пишет: «Вас убьет», а они прут.

– А тебе она дала выбор?

– Она всегда знала, Камиль. Что я буду здесь, что ты будешь здесь.

– Я?

– Она же говорила про патологоанатома, с которым я встречусь. Ты часть ее манипуляции, – подула я на горячий чай, разгоняя мелкую рябь волны, – готовься узнать, что за роль отведена тебе, Камиль. Я пока не понимаю.

– При чем здесь я? – недоумевал Камиль.

– Вот именно, – рассеянно смотрела я мимо его уха, – при чем здесь ты?

– Ну че, друганы! – вернулся наш экскурсовод, – меня Кома звать, а вас-то как?

– Клара, – представилась я.

– О как! А твой бойфренд Карл?

– Меня зови Эпинефрин, – произнес Камиль.

– Твой ник? В какой социалке?

Не уверена, что Кома понял тонкий намек Камиля на роман «Моби Дик». Белый кит – там, а здесь – алая Алла и тысячи желающих ее разыскать.

– В человеческой, – ответил Камиль. – Это гормон мозгового вещества надпочечников. Больше известен как адреналин. Главнейший в выживании. Под действием эпинефрина человек принимает решение: бежать или драться.

– Хыщ! Хыщ! – играючи ударил Кома по стенам лабиринта. – Тут с адреналином окейно! Слабаки сюды не едут! Одни билеты под сотню выходят.

Я прикоснулась рукой без перчатки к стене лабиринта.

– Плюсовая температура, а он