Шрифт:
Закладка:
Я на мгновение позволила мысли о следующем годе укорениться. У Марека есть варианты остаться в университете подольше. Единственное, что не подлежит обсуждению – это мое обучение.
Охранник стучит в мое окно.
– Стоянка запрещена, – говорит он, когда я опускаю стекло.
Марек наклоняется, чтобы поцеловать меня. Когда он отстраняется, я замираю, хотя и не могу объяснить почему.
– Эй, – зовет меня Марек. – Ты в порядке?
– Да, – мямлю я, хотя в данный момент я этого не чувствую. Я не суеверна, но у меня вдруг возникает страх, что мы больше никогда не увидимся.
Я стряхиваю это с себя. Я устала, вот и все.
– Скоро вернусь, zabko, – «мой маленький лягушонок». – Уже скучаю по тебе!
– Держу пари, ты говоришь это всем девушкам.
На базе царит праздничная атмосфера: я принесла несколько домашних пирогов с мясом, и утром нам звонят только один раз – проститутка из Даунса. Мы доставляем ее в больницу по воздуху, потому что в канун Рождества движение «Скорой помощи» заняло бы в три раза больше времени.
Сумерки наступают незадолго до четырех, и мы все надеемся, что больше вызовов не последует. Гораздо труднее ориентироваться и приземляться в темноте, а сегодня дождь не прекращается.
Когда звонит красный телефон, я замираю, внезапно убеждаясь, что даже одна-единственная мысль может материализовать проблемы.
– Крушение поезда недалеко от Хейвордс-Хит, – Стейси, наш диспетчер, повторяет детали. Температура в помещении, кажется, упала на десять градусов.
– Я думал, эти чертовы поезда уже перестали ходить, – шепчет Ларс. – Жду координаты.
Мы с Кэрротом уже в вертолете, в наушниках, поскольку начинает поступать все больше информации. Четыре вагона лондонского поезда сошли с рельсов в двадцати милях к северу от Брайтона.
– Это серьезно, – бормочет Кэррот.
Справлюсь ли я?
– Ты сможешь, – произносит он, отвечая на мой невысказанный вопрос.
Ларс забирается на переднее сиденье, надевает наушники, и Кэррот готовится к взлету.
– Они изо всех сил стараются добраться туда. Однако, возможно, мы будем первыми, – он оборачивается. – Обсуди все со мной, Грейслендс.
– Первичная оценка, сортировочное сито. CABCDE.[86] Мы никого не лечим, пока не убедимся, что место происшествия безопасно и все осмотрены.
– Бывает чертовски трудно не броситься на помощь, Грейс. Но придерживайся этого правила. Это действительно единственный способ сохранить контроль над крупным инцидентом.
С воздуха земля выглядит такой рождественской: желтые гирлянды буйно перекрещиваются, машины на автостраде и магистралях – точно сказочные огни, размытые проливным дождем. Кэррот летит по приборам, но, когда мы подходим ближе, становится видно крошечное скопление синих огоньков.
Мне кажется, на месте происшествия недостаточно людей.
Ларс и Кэррот обсуждают самое безопасное место для посадки, поэтому я пытаюсь сосредоточиться и разобраться в том, что вижу. Что бы ни заставило поезд сойти с рельсов, это произошло в наихудшем из возможных мест, на границе с сельхозугодьями и какой-то канавой или ручьем. Два задних вагона выглядят лишь слегка поврежденными, как будто они побаловали себя небольшим количеством глинтвейна, и я вижу там движение – ходячие раненые. Но два передних вагона свисают с откосов, скрученные, как детский игрушечный поезд.
Дождь все еще льет, и большинство чрезвычайных служб – две пожарные машины, три машины «Скорой помощи», – похоже, застряли на другом конце поля.
Мы, без сомнения, ближе всего.
Кэррот приземляется, и мы с Ларсом готовимся к высадке.
– Будем держаться вместе, хорошо, Грейслендс?
Адреналин смывает прочь мои нервы. Десятки, может быть, сотни людей нуждаются во мне. Я готовилась к этому моменту в течение одиннадцати лет.
Возможно, даже всю свою жизнь.
24 декабря 2017 года
59. Джоэл
Мы у моих родителей на одной из маминых показательных вечеринок. В день своего рождения Лео собирается устроить для своих друзей в папином просмотровом зале показ «Последних джедаев». Ирландская группа, которую наняла мама, готовится начать выступление для тех, кто постарше.
Я так устал, что хочу уйти в свою берлогу – один – и проспать до 2018 года.
– Все в порядке? – спрашивает Лив, протягивая мне стакан газированного виноградного сока.
– Да. Хотя не думаю, что это случилось в последний раз.
Она натянуто улыбается. Она не прирожденная медсестра, и это все объясняет. Хотя я мог бы возразить, что, учитывая то, как мы познакомились, она знала, на что подписывается.
Тем не менее, даже я был удивлен тем, сколько времени мне потребовалось, чтобы восстановить свои силы. Первая перфорация сбила меня с ног на шесть часов, затем был еще один эксцесс в Ночь костров[87]. Наверное, мне не следовало идти на парад Сожжения часов[88] в честь зимнего солнцестояния, но Лео собственноручно сделал фонарь в форме звезды, и я не хотел это пропустить…
Теперь у меня кашель, который я пытаюсь подавить, потому что боюсь снова выбить один из моих электродов.
Группа начинает с Fairy-Tale of New York[89]. Они хриплые и громкие, но все равно мы все слышим, как звонит телефон Лив.
Она выходит из комнаты, чтобы ответить на звонок, что выводит меня из себя. Сегодня канун Рождества! Четвертый канал или кто бы это ни был, конечно, может подождать!
Она возвращается с широко раскрытыми глазами и пылающими щеками, и я мгновенно чувствую себя виноватым.
– Что случилось? – спрашиваю я.
Ее отец старше моего, и летом он упал, что чуть было не прикончило его. Мы живем в страхе перед еще одним подобным телефонным звонком, и я уже мысленно готовлюсь к поездке в Херефорд.
– Произошла авария, – произносит она.
– Черт. С ним все в порядке?
Она качает головой.
– Это не папа. Это было пожарное управление. Крушение поезда в Хейвордс-Хит. Серьезный инцидент. Несколько человек погибли.
Выходит, выражение ее лица было вызвано не шоком, а предвкушением.
Ей не нужно говорить мне, что она собирается делать, – я и так знаю, что она не может не поехать. Она получила премию BAFTA за первый сезон документального фильма «Сквозь огонь», который она спродюсировала для Четвертого канала, а съемки второго сезона только начались. Это крушение может стать сюжетом целой серии, и тот факт, что сегодня канун Рождества, не имеет никакого значения.
Лив уже направляется к двери.
– Ты извинишься за меня перед своими родителями?
– Не переживай, уж они-то знают про рейтинги все.
– Пока! – она уже в рабочем режиме. – Не представляю, как, черт возьми, мне связаться с кем-нибудь еще сегодня вечером?
– Я мог бы поехать с тобой, чтобы выставить звук.
Я говорю это, не задумываясь, но как только слова произнесены, я понимаю, что это правильно. Лео окружен своими товарищами. Он популярный ребенок, спокойный и веселый, а щедрость его бабушки и дедушки означает, что сейчас они все уплетают угощения. Он и не заметит, если мы оба уйдем. Может быть, это то, что нужно нам с Лив, чтобы стать ближе.
– Уверен? – она указывает на мою грудь. – Ты только что сказал, что устал и…
– Адреналин начинает действовать.
Она улыбается, и на этот раз улыбка искренняя.
– Черт возьми, да! Буду очень признательна.
Я веду машину, пока она вызывает подкрепление. Члены ее команды разъехались по всем уголкам Британских островов, чтобы воссоединиться с семьями. Три местных фрилансера, которых она иногда использует, находятся на одной и той же вечеринке в Брайтоне, слишком пьяные, чтобы вести машину.
Она дозванивается до одной съемочной группы из Лондона, но, закончив разговор, разводит руками:
– Не думаю, что они успеют раньше десяти. Похоже, только ты и я, Джоэл, совсем как в старые добрые времена.
Можем ли мы воскресить те «старые добрые времена», когда были рядом двадцать четыре на семь и не могли насытиться друг другом? Теперь мы больше не работаем в паре и, даже будучи вместе дома, сосредоточены, кажется, лишь на том, чтобы Лео был счастлив. Что угодно, только не признавать, в какой неразберихе мы живем.
Это была не только перфорация сердца. Два года попыток завести ребенка стали бы испытанием для любой пары, но мой отказ пойти на ЭКО привел к расколу. Прежде чем я снова заболел,
