Я положил пистолет на стол. — Ты хочешь сказать, что Росси воровал у других семей?

— Да. Пропавшие поставки, скимминг выплат. У Росси есть еще одна семья в Лонгобарди. Ему нужно было больше денег на частную школу для детей, capisce?

— Как ты это обнаружил?

Сегрето махнул свободной рукой. — Я был младшим боссом. Я занимался бухгалтерией. Было несложно получить ответы, как только я заметил, что дела идут не так. Но я молчал об этом, пока…

— Пока ты не узнал о своей дочери и не захотели уехать.

— Я думал, он меня отпустит.

— Ты пытался его шантажировать.

Он кивнул в знак подтверждения, и Валентина фыркнула. — Это было невероятно рискованно. Почему бы просто не исчезнуть?

— Потому что эта жизнь никогда не отпускает, figlia mia. — Он долго смотрел на нее. — Никогда не забывай об этом.

— Подожди. — Смущение исказило идеально гладкую кожу ее лба. — Лука, ты сказал, что должен привезти моего отца к Росси. Но как ты узнал, что Флавио здесь, когда никто другой не знал?

Это была та часть, которой я боялся. Как только я это сказал, пути назад уже не было. — Я не знал, что он здесь. — Я вдохнул и медленно выдохнул. — Я знал, что ты здесь.

— Я не понимаю. Ты наблюдал за мной в надежде, что Флавио где-то поблизости?

— Сначала нет.

— Дочка, — недобро огрызнулся Сегрето. — Он планировал использовать тебя. Он собирался вернуть тебя в Италию, чтобы выманить меня из укрытия.

Валентина замерла, и я мог видеть, как работает ее мозг. Наконец, ее темные глаза изучали мое лицо. — Подожди, мой отец говорит правду?

Когда я промолчал, ее лицо вытянулось, а тело отпрянуло. — Ты… Ты пришел сюда, чтобы похитить меня. Все это время речь шла о том, чтобы найти моего отца.

Она вытянула руку и оперлась на стойку, сгорбившись, как будто ей было больно. — О, боже. Это было не по-настоящему. Все было именно так, как он сказал.

Я не понял, что она имела в виду, но догадывался, что это было что-то, что сказал ей Сегрето. — Валентина…

— О, боже мой, Лука. Ты собирался меня похитить! Какого хрена? — Она уставилась на меня, как на монстра который, пугал под ее кроватью. — Ты придурок. Ты заставил меня думать… а потом мы… О, боже мой. Я — то дело, ради которого ты приехал в Нью-Йорк. Какая же я идиотка!

— Прекрати, — рявкнул я. — И позволь мне объяснить.

— Что должно было произойти, когда ты отвезешь меня обратно в Италию? Ты собирался позволить полиции держать меня взаперти, пока не приедет Флавио?

— Они бы тебя не заперли.

— Но они бы меня где-нибудь держали. Боже мой, какая же я тупая.

— Fiore mio…

— Не называй меня так!

— Тебе нужно успокоиться и выслушать меня.

— Отвали! Не говори мне успокоиться, будто у меня нет веских причин сейчас психовать.

Этого было достаточно. Мне нужно было уединиться с ней, чтобы мы могли поговорить наедине.

Я начал подниматься, но обнаружил, что пистолет Сегрето снова направлен на меня. — Даже не думай об этом, — сказал он на нашем языке. — Я отрежу тебе яйца и засуну их тебе в глотку.

— Уйди с дороги, старик, или я тебя убью.

— Дай мне ключ от вездехода, — крикнула Валентина. — А потом вы двое сможете забить друг друга до смерти.

— Fratello92, — сказал я, зная, что мой брат поймет. Я не мог позволить Валентине уйти без меня.

— Если он ее коснется, ты умрешь, — тихо сказал Сегрето, затем бросил ключ Валентине. — Ты умеешь им управлять?

— Ты шутишь? У всех ребят тут они есть. Я научилась этому в средней школе.

— Не уходи, — сказал я. — Per favore, amore. Ты должна позволить мне объяснить.

— Нет никаких объяснений этому. — Она схватилась за ручку задней двери. — Кроме того, я была дурой, что поверила хотя бы одному твоему слову.

— Я никогда тебе не лгал.

Потянув дверь, она широко распахнула ее. — Конечно, мистер ДиМарко. Продолжай говорить себе это. — Она замолчала и закрыла глаза, ее грудь тяжело вздымалась. Я подумал, что она, возможно, согласится выслушать меня, когда она сказала: — Не убивай моего отца, Лука. И не трогай его. Если у тебя есть хоть капля порядочности, хоть капля уважения ко мне, ты не причинишь ему вреда. Дай мне слово, что у тебя осталась хоть какая-то честь.

Мои мышцы дергались от насилия, таящегося прямо под поверхностью моей кожи. Я хотел заставить Сегрето заплатить за то, что он когда-либо вмешивался в мои отношения с Валентиной. Теперь она ненавидела меня, и было неясно, смогу ли я когда-нибудь получить ее прощение.

Он заслужил за это страдания.

— Валентина, — сказал я, вложив в это слово все свое неудовольствие.

— Нет, не надо, Валентина. Обещай, что не причинишь ему вреда. Он сказал, что не убивал дочь этого человека. Этого должно быть достаточно для тебя. Остальное не имеет значения.

Остальное? Она имела в виду нас двоих? — Если я согласен, то ты должна выслушать мое объяснение.

— Это твое обещание?

Я стиснул зубы и выплюнул: — Да, я обещаю не причинять ему вреда, если ты меня выслушаешь.

— Ладно, тогда. Я выслушаю твое объяснение. — Она горько рассмеялась. — Напиши мне текстовое сообщение, и я обещаю его прочитать.

Прежде чем я успел что-то сказать, она исчезла за дверью, убедившись, что захлопнула ее за собой. Через несколько секунд квадроцикл взревел. Она дала газу, и мы услышали вой двигателя, когда она уехала.

Сегрето отступил на несколько шагов, но не спускал с меня пистолета. — Она заслужила знать.

Я упер руки в бока и пригвоздил отца Валентины суровым взглядом. — Ты же знаешь, что я забочусь о ней, но ты настроил ее против меня. Я должен убить тебя за это.

— Но ты человек слова, — сказал он. — Так что ты этого не сделаешь. По крайней мере, один из нас думает о своих интересах.

— Я беспокоюсь о ее интересах. Вот почему я не похитил ее, вот почему я помогаю ресторану. Я сделаю все, что угодно, ради твоей чертовой дочери!

Сегрето медленно опустил пистолет. — Вот почему ты собираешься ее отпустить. Она заслуживает лучшего, чем жизнь в клетке и крови.

Глава Тридцатая

Валентина

Я нашла Мэгги в главном дегустационном зале.

В поисках уединения я вчера сбежала в винодельню Fiorentino Winery, покинув крошечный домик у озера. Я знала, что Лука подойдет ко мне в