Шрифт:
Закладка:
Медленно, мускул за мускулом, он расслабился. Пистолет опустился на бок, и я увидела, как в нем снова проступает часть того мужчины, которого я знала, того, кто обнимался со мной, кто смеялся со мной. — Спасибо, детка, — прошептала я.
— Ты только оттягиваешь неизбежное, fiore mio.
Мы это посмотрим.
Я схватила Луку за свободную руку и повернулась к отцу. — Мы закончили? Мне нужно пойти проверить Роберто.
Взгляд отца скользнул туда, где мы с Лукой держались за руки, и его верхняя губа изогнулась в усмешке. — Ты спрашивала его, figlia? Ты спрашивала его о том, что я тебе рассказал?
— О твоих безумных бреднях в переулке? Нет, не спрашивала. И мы уходим.
— Спроси его! — голос моего отца повысился. — Спроси его, почему он приехал в Нью-Йорк. Спроси его, почему он так сосредоточен на тебе.
Я почувствовала, как тело Луки дернулось рядом с моим, но я проигнорировала это. — Ты говоришь о теориях заговора, Флавио. Оставь это для троллинга ученых в социальных сетях, ладно?
— Он знает, — сказал мой отец, указывая на Луку. — Посмотри на его лицо. На нем написано чувство вины. Ты думаешь, что он заботится о тебе, может быть, даже любит тебя, но он здесь ради меня, а ты — сопутствующий ущерб, Валентина.
Слова, сказанные мужчиной, любви которого я жаждала все эти годы, ранили сильнее, чем я ожидала. — Потому что никто не мог хотеть меня такой, какая я есть, верно?
— Нет! — Флавио вскочил на ноги, его обветренное лицо исказилось от нетерпения. — Per favore, figlia. Я не отпущу тебя, пока ты не задашь вопросы. Потому что невежество вредит тебе больше всего.
Внезапно до меня дошло, что Лука ничего не сказал. Его молчание было странным, учитывая, что у этого человека было свое мнение по каждой ситуации. Почему он не сказал Флавио заткнуться? Или не отрицал эти утверждения как ложные?
— Ладно. — Отпустив руку Луки, я наклонилась к нему. — Почему Нью-Йорк? Почему я? Это было только из-за моего отца?
Глава Двадцать Девятая
Лука
Я должен солгать.
Она задавала вопросы, на которые я не хотел отвечать, и слова отрицания обжигали мой язык. Я не мог смотреть на нее. Я сосредоточился на Сегрето, обещая возмездие с каждым вдохом.
— Он даже не может этого сказать, — сказал Сегрето, его губы изогнулись в довольной улыбке. — Он знает и предпочел бы солгать тебе, figlia.
— Отвали, — прорычал я. Хотел бы я, чтобы мы могли поговорить наедине, на моем родном языке, потому что у меня были все слова, необходимые, чтобы заставить Сегрето замолчать.
— Лука, дай мне прямой ответ, — Валентина потянула меня за руку. — Просто заставь его замолчать, сказав правду.
— Она все равно узнает, — сказал мне Сегрето. — Ты правда думаешь, что сможешь вечно хранить это в тайне?
Может, и нет, но я надеялся держать Валентину в неведении относительно всего, что происходит с Росси и Пальмиери. — Ты ничего не знаешь, старик.
— Я знаю, что дон могущественной семьи не пересечет океан, подвергая себя и свою семью риску по простой причине. Я знаю, что 'Ндрангета хочет моей смерти, и они поручили тебе вернуть меня. Так почему же ты согласился, Дон Бенетти?
Я не обязан был давать ему объяснения. У меня были свои причины. Но пытался ли Сегрето убедить меня, что он невиновен?
— Ты убил дочь Пальмиери два года назад. Ты верил, что это останется безнаказанным? Что он не будет искать возмездия? Если так, то ты дурак.
Сегрето замер, его рот слегка приоткрылся. Я видел, что он думает, но Валентина вскочила в тишину.
— Ты убил чью-то дочь? Это ужасно. Как ты мог? Особенно, когда у тебя есть своя дочь!
Сегрето все еще не двигался. — Когда произошло это предполагаемое убийство?
— Два года назад.
— Когда моя мама умирала? — спросила Валентина у отца. — Ты сказал, что ты был здесь, заботишься о ней.
— Клянусь, я не покидал Нью-Йорк с тех пор, как приехал, figlia mia. И я бы ни за что на свете не покинул твою мать в ее последние месяцы на земле.
— Смотри, кто-то лжет. — Ее голова повернулась между нами двумя. — Кто этот Пальмиери и какое отношение он имеет к тебе, Лука?
Ответил Сегрето. — Он один из высших офицеров Guardia di Finanza. Они следят за финансовыми преступлениями в Италии, в том числе за Ндрангетой и Коза Нострой.
— Подожди. Лука, у тебя проблемы? — спросила она. — Это что, из-за отмывания денег?
— Amore, почему бы тебе не пойти с моим братом, а я потом объясню? Мне нужно поговорить с твоим отцом наедине.
Она отступила на шаг, увеличив расстояние между нами. — Я хочу услышать, что именно вам нужно обсудить. Потому что, похоже, это касается меня.
Я не хотел этого делать. Я предпочел поговорить с Сегрето наедине.
Обернувшись через плечо, я кивнул подбородком брату. Он тут же шагнул вперед. — Вэл, почему бы тебе не пойти со мной обратно в особняк?
Сегрето вскочил на ноги, направив на меня пистолет. — Тронешь ее, и Бенетти умрет.
Валентина провела руками по волосам. — Всем успокоиться! Лука, я хочу знать, зачем ты приехал в Нью-Йорк.
Теперь уже не было возможности этого избежать. Я подошел к столу и сел напротив Сегрето. Пока что, игнорируя Валентину, я сказал другому мужчине: — Росси подошел ко мне. Он сказал, что Пальмиери узнал, что ты несешь ответственность за взрыв автомобиля, унесший жизнь его дочери. Он хотел, чтобы тебя нашли и вернули.
Сегрето положил руку на сердце и заговорил на нашем языке. — В тишине ночи, под светом звезд и под сиянием луны, клянусь своей жизнью. На нашей святой цепи, на святом обществе, из которого мы все вышли, я не убивал дочь этого человека.
Это было серьезное обещание, в котором использовались отрывки из клятвы, которую мы произносили при вступлении в должность.
Я ему поверил.
— Что ты говоришь? — спросила Валентина, повысив голос. — Говори по-английски, пожалуйста.
Я сказал Сегрето: — Росси сказал мне, что моего кузена Никколо арестовали, и Пальмиери готов обменять его на тебя. Однако, оказавшись здесь, я заподозрил, что Никколо не находится под стражей. А если это неправда, то как я мог верить всему, что мне сказали?
— Росси — змея, — сказал Сегрето. — Он не может оставить меня в живых,
