штаны в тюрьме. Но у Кая имелись конкретные проблемы, потому что один день он вёл себя как нормальный человек: приезжал на ужин, разговаривал по душам и играл в безобидные настольные игры; а в другой – у него запускался режим мании и паранойи: он сыпал оскорблениями, угрозами и искренне верил, что мы хотим сместить его с пьедестала.

– Кайлеба нужно отправить в реабилитационный центр. Ты как единственный родственник можешь сделать это принудительно. – Я подвела итог всем своим думам, пребывая в полной уверенности, что всё дело в порошке.

Максвелл согласно кивнул и отвернулся, очевидно, не желая обсуждать сейчас эту тему.

А я, потоптавшись на месте, решила перейти к радикальным мерам. Быстро сняла с себя всю одежду и, прокравшись на носочках по холодной плитке, подошла к чемпиону вплотную. Прижалась грудью к его твёрдой спине. Коснулась губами лопатки и самым кончиком языка провела по солёной коже.

– Почему не улетела? – мгновенно напрягшись, хрипло спросил он.

Внутри взметнулась волна щемящей нежности.

Максвелл не трещал ежедневно о возвышенно прекрасном, но те пять раз, которые я, задерживая дыхание, смаковала его грудное «я люблю тебя», так и остались без ответа. Я показывала своё к нему отношение действиями, а не словами и ни разу не отреагировала идентичным признанием. По необъяснимой причине у меня не получалось переступить эту черту, хотя само чувство я распознала в себе довольно давно.

– Потому что люблю тебя.

Уайт резко развернулся. Прибил взглядом.

– Повтори.

Сквозь витражи заглянула в собственное сердце и без запинки повторила:

– Я люблю тебя, Максвелл Уайт. И ты задолжал мне один вторник…

Он молниеносно пригвоздил меня к запотевшей перегородке и вгрызся в мои губы своими. Раздразнил языком, прикусил нижнюю. Горячими пальцами зажал сосок, съедая мой надрывный выдох.

– Долги надо отдавать, – многообещающе прошептал Максвелл и, игриво ущипнув вставшую вершинку, опустился на колени.

Не отрывая от меня своих бесспросветных глаз, прижался губами к моему лобку, прочертил языком невидимую дорожку… скатился ниже…

В белом паре затерялся мой громкий стон.

Я ворвалась пальцами в волосы Уайта, закинула ногу ему на плечо и дерзко задвигала бёдрами в такт уверенному языку, мокро кружащему по клитору.

Хотела ближе, глубже. Хотела внутри себя.

Хотела, чтобы сожрал.

Один нахальный щелчок по самой уязвимой точке, и мой затылок болезненно впечатался в стекло.

– Осторожнее, цветочек, не хочу, чтобы ты потеряла сознание раньше времени, – усмехнулся чемпион и жадно всосал губами пульсирующий комок нервов. Меня прибило волной экстаза. Размотала по всем сторонам.

Быстро. Напористо. А через секунду – дразнящее медленно и лениво. Я скулила, вдыхала пары клубящегося жара и подстраивалась под его темп, который беспорядочно менялся, заставляя моё тело выгибаться, изнывать, просить… умолять.

Я чуть не выдернула ему клок волос, когда он, нагло прервав ласку, резко поднялся и вцепился в мой рот. До желудка заразил солоноватым вкусом моего возбуждения и, грубо подхватив под ягодицы, насадил на всю длину твёрдого члена.

Тело словно кинули в печь, а слетевший с губ сорванный крик пробился сквозь потолок и разнёсся по всей арене. Быстрые толчки сбили дыхание, растревожили пульс, и я, нашёптывая Уайту несусветную чушь, хаотично цеплялась пальцами за его плечи. Царапала ногтями спину и ловила смазанные поцелуи со вкусом дыма и крови.

Оставшись глубоко внутри, чемпион притормозил и, удерживая одной рукой под ягодицы, большим пальцем второй проник мне рот.

Грёбаный фетиш Максвелла Уайта!

Грубая подушечка заскользила по языку, погрузилась внутрь, а затем развязно и пошло размазала слюну по моим губам.

– Я кончу тебе в рот.

Это обещание потушило все лампочки. Бросило в дрожь и вывернуло наизнанку душу.

Горячка от напряжённого тела, пот по вискам и прикосновения, прикосновения, прикосновения.

Впившиеся в ягодицы мужские пальцы, требовательные губы и толчки, таранящие плоть. Эта убийственная комбинация оборвала связь с реальностью. Скинула меня в сумасшедший оргазм. Мощнейшая пульсация пронзила мышцы, перед глазами заискрились вспышки, и сносящий все крыши безудержный кайф впитался в поры.

Одна секунда, и мои колени приземлись на холодную плитку. Два рваных движения рукой, и мне на лицо и язык закапала сперма. Бешеный блеск в мглистых глазах, и головка члена, собственнически бродящая по моим губам, вызвали новый прилив возбуждения.

– Ты даже не представляешь, насколько охренительно сейчас выглядишь, – задушено признался Уайт.

Я облизалась, чувствуя вязко-горьковатый вкус, и покосилась на его всё ещё стоящий член.

– Кажется, представляю.

– Продолжим дома, – Уайт сверкнул плотоядным оскалом и, вздёрнув меня на ноги, запихнул под мощную струю воды.

После долгих жарких поцелуев и трёх шутливых ударов полотенцем по моей заднице, мы, наконец-то, закончили с чистоплюйской процедурой. Оделись и вышли на улицу. Уайт заправил мне за воротник мокрые волосы и, нацепив на меня свою шапку, потому что она, видите ли, теплее, ушёл за тачкой, обозначив, что подъедет к парадному входу через две минуты.

Я неторопливо спустилась по ступенькам, любуясь падающими хлопьями снега. Они парили в воздухе, кружились в танце и густой шапкой оседали на землю. Глупо поймав губами несколько снежинок, я надела варежки и, наклонившись, скатала небольшой снежок. Дождалась, пока подъедет машина, и радостно зарядила им в Максвелла, не успевшего толком вылезти из салона.

– Эй! – возмутился он и, отряхнув куртку от снега, поднял на меня взгляд. Радостный, слишком нежный. Придерживая одной рукой дверцу авто, он с интересом наблюдал, как я леплю новый снаряд, а затем, к моему огромному неудовольствию, ловко увернулся. – Не боишься, что я тоже захочу пострелять?

– Нет. – Я скатала ещё один комок и, испытывая необъяснимый приступ счастья, поинтересовалась: – Как дела у Мейсона?

Чемпион мгновенно напрягся. Но это не растворило волшебство момента. Мой мужчина просто не догадывался, каким будет продолжение.

– К чему вопрос?

– Он давно не был в Чикаго, – я невинно пожала плечами, словно Лотнер являлся обыденным предметом нашего обсуждения.

Максвелл сощурился.

– Поясни.

Я знала, что они поддерживают общение, но чемпион никогда и ничего мне об этом не рассказывал, не хотел лишний раз напоминать. Но, возможно, пришло время совершить невозможное?

– Я не прощаю его, – проговорила я, глядя в тёмные настороженные глаза. – И не уверена, что смогу это сделать. Но я могу попробовать. Ради тебя.

Уайт не верил в то, что слышал.

– Сегодня был какой-то особенный оргазм?

Я громко рассмеялась. И, швырнув в него снежок, попыталась убежать. Но чемпион поймал меня и, подхватив на руки, ласково коснулся губами виска.

– Спасибо.

Я повернулась. Уткнулась губами в колючую щеку, вдыхая запах дымчато-морозной терпкости. Поцеловала, ощущая бешеный прилив любви к мужчине, с которым проживу каждый свой вздох.