борьбой со льдинами, и заставить ее еще раз приняться за спуск лодок в первую порядочную полынью, встреченную за этот день[184]. Спиртовой грог подействовал замечательно на настроение. Если бы кто-нибудь посмотрел сейчас со стороны на четыре шлюпки, быстро передвигающиеся по гладкой поверхности полыньи, подгоняемые торопливыми взмахами весел гребцов, то он подумал бы, что эти благодушествующие люди устроили себе для развлечения небольшое состязание. В этот день впервые после многомесячного перерыва показалась на небосводе луна.

Все реже приходилось устраивать пересадки со льда на воду и обратно. Прежний характер нашего путешествия заметно изменился, исчезло также какое-то безразличное отношение к собственной судьбе, владевшее многими из нас еще совсем недавно. Все чаще и дольше плыли мы по каналам, разводьям и полыньям, соединенным между собой узкими протоками. В отдельных случаях нам удавалось таким образом проходить от двух до четырех миль. Быстро сколь-зили мы по поверхности воды, старательно работая веслами или подгоняемые ветром. Временами приходилось останавливаться: казалось, что дальше идти некуда. Тогда лейтенант Вайпрехт выходил на лед, взбирался на какой-либо из высоких торосов и с его вершины отыскивал, руководствуясь показанием компаса, ближайшую удобную систему каналов.

Такое ускорение темпа нашего продвижения было следствием разрежения льда, вызванного, в свою очередь, хоть и медленным, но постоянным действием солнца и дождя. Настало знакомое нам время всеобщего таяния огромных масс снега и льда.

Посреди ледяных полей нередко встречаются отдельные круглые отверстия, представляющие собой тюленьи отдушины. Такие дыры во льду были настоящими ловушками для всякого, кто недостаточно осторожно ступал по поверхности ледяного поля. Между прочими и доктор Кепес испытал на себе предательские свойства тюленьих отдушин. Врачебные обязанности часто задерживали его далеко позади основной группы. Было необходимо осмотреть всех больных и наложить Стиглиху свежую повязку на серьезно пораненную руку.

Закончив свое дело, доктор Кепес отправился вслед за ушедшими вперед. Он очень спешил и не смотрел себе под ноги. И случилось так, что наш почтенный врач оказался вдруг по грудь в воде. Сам он не мог высвободиться из этого положения и потому остался сидеть в холодной ванне, спокойно ожидая помощи от первого, кто пройдет мимо. Вскоре показался я со своей груженой собачьей упряжкой. Увидев сидящего в воде доктора, я, правда, очень удивился, но, присмотревшись к его спокойному виду, решил, что такое странное положение избрано им добровольно. «Эй! – крикнул я ему, – что вы здесь потеряли?» – «Раньше вытащите меня, потом все расскажу», – отвечал доктор Кепес.

Тут только я сообразил, что дело неладно, подобрался возможно ближе к краю лунки и протянул доктору свое ружье.

С моей помощью насквозь промокший и продрогший врач вылез на крепкий лед. Здесь его с ворчанием встретили мои собаки, недолюбливавшие доктора за то, что он отнимал у них тюленьи черепа ради остававшихся на кости кусочков мяса.

К середине июля окончательно растаял слой прошлогоднего снега, и бесчисленные озера талой воды покрыли все пространство кругом. Теперь же, в начале августа, большая часть этих озер успела уже исчезнуть: вода просочилась сквозь трещины во льду и ушла в море. Края отдельных льдин были разрушены ударами волн и соседних ледяных полей, обломки их плавали всюду в огромном количестве. Одного теплого дня или сильного дождя вполне хватило бы, чтобы совсем растворить эти льдинки в морской воде. К этому времени поверхность льдины состояла из нетолстого слоя фирнового снега, а мощность всей льдины в целом сократилась по вертикали приблизительно вдвое. Благодаря этому стало много легче вытаскивать шлюпки из воды на лед, но вместе с тем значительно увеличилась опасность провалов при переброске лодок и прочего груза по его поверхности. Не раз, бывало, бросались мы к месту, где проломился лед, торопясь спасти утопающие вещи; случалось и так, что подобраться к ним было невозможно, и мы молча наблюдали, как тяжелые продовольственные ящики исчезали в пучине.

В той же мере, как сокращались размеры и толщина ледяных полей, возрастало количество и увеличивалась ширина каналов. Наше продвижение вперед все ускорялось. Этому способствовала частая смена юго-восточных ветров и полного штиля. Лед расступался перед нами. В течение 3, 4, 5 (78°19′ с. ш. и 60°45′ в. д.), 6 и 7 августа мы изо дня в день проходили все большее пространство. Вид Ледовитого моря заметно изменился, оно уже не было забито тяжелым паковым льдом, его покрывали полосы легкого льда, пробиться через которые обычно было не особенно трудно. Только туман вынуждал нас к остановкам: тогда мы пришвартовывались к какой-нибудь более солидной льдине и ожидали здесь перемены погоды. Теперь мы уже не считались со временем, а шли вперед, когда это допускали обстоятельства. Настроение значительно поднялось, люди как-то ожили. Мы казались неутомимыми в поглотившей все наше внимание работе: без отдыха гребли мы, расталкивали лед и тащили шлюпки бечевой.

Кепес в полынье

Переход от 7 августа составил полных 12 миль! Это был первый день, в который нам не пришлось тащить на себе нарты и высаживаться из шлюпок на лед. Когда же мы в полдень остановились на обед среди довольно редких льдов, то заметили, что льды во всей округе лежат не неподвижно, а медленно, равномерно подымаются и опускаются. С юга шла эта волна… Огромная радость охватила нас: «Закачало! – воскликнули мы. – Значит, открытое море совсем близко!».

Открытое море означало для нас спасение. Мы никак не ожидали встретить чистую воду уже под 78° с. ш. Перед нами было неоспоримое доказательство близости ее, и все-таки трудно было поверить в такое счастье. Страшное волнение овладело нами. И вот, когда мы стояли, целиком охваченные мыслью о предстоящем выходе в открытое море, вдруг показались в ста шагах от нас на воде две медвежьи головы. Моментально были спущены на воду две лодки. Команда разместилась и ухватилась за черенки весел. Однако медведи плыли быстрее, чем лодка с четырьмя дюжими гребцами. По временам они высовывались из воды, озираясь на своих преследователей. Вдруг один из медведей куда-то бесследно исчез, другой добрался до ближайшего ледяного поля и взобрался на него. Он оказался недостаточно осторожным, так как, остановившись на краю льдины, повернулся в нашу сторону и стал нас разглядывать. Грянул выстрел: над передней шлюпкой поднялся дымок. Медведь бросился наутек и поплыл по направлению к одной из отдаленных льдин с такой поспешностью и быстротой, что было совершенно бесполезно пытаться его преследовать. На льду не было видно следов крови, поэтому не могло быть уверенности, что медведь ранен. Наши товарищи, оставшиеся для