корабль оказался небольшим айсбергом. Не оставалось ничего другого, как продолжать путь вдоль побережья. Искусство продвижения вдоль берегов состояло для нас в том, чтобы пересекать бухты, не удаляясь далеко от берега.

Наступившая ночь застала нас в районе бухты Гвоздарёва. Работая веслами, мы пересекли этот широкий залив, окаймленный внушительными горами[191] и ледниками.

Вид этот несколько разнообразил наше утомительное путешествие. Мы чувствовали себя, впрочем, в роли рабов на галерах, изнывали от работы и ужасно страдали от скуки.

Бухта была полна крошечных льдинок – остатков прежних айсбергов. Мы подняли несколько штук самых маленьких к себе на борт шлюпок, чтобы пополнить почти исчерпавшийся запас пресной воды. С тех пор, как наша экспедиция вошла в прибрежные воды Новой Земли, она вступила одновременно в царство кайр[192]. Эти птицы все время пролетали над нашими головами, с маленькими рачками в клювах, по направлению к своим гнездам на земле. То и дело встречали мы кайр, сидящих на воде. Они смотрели с таким равнодушием на приближающиеся лодки, что, казалось, ни за что не сойдут с их дороги. По кайрам стреляли, но при этом не останавливались. Приготовление еды тоже производилось на ходу. Убитые птицы заметно разнообразили наш стол. Лишь два раза в день устраивался 10-минутный перерыв, во время которого производилась раздача пищи. Как только обед бывал закончен, люди немедленно снова хватались за весла и гребли изо всех сил. При этом каждая шлюпка старалась обогнать остальных, чтобы идти впереди.

В ночь с 17 на 18 августа впервые скрылось солнце за горизонтом. После полудня мы подошли к земле и вышли на берег.

Это случилось к югу от мыса Черный. Земля была здесь покрыта ковром разнообразных растений, казавшимся нам настоящим садом. Глаза наши привыкли к белому цвету и никак не могли освоиться с видом разноцветных лепестков.

Ничто не напоминало больше суровую полярную страну – ни земля, ни температура, ни погода. Широкая бухта, открытая на юг в сторону полуострова Адмиралтейства, казалась нам такой приветливой, что, не будь она покрыта ледниками, мы легко приняли бы ее за один из заливов солнечной Италии.

Было время отлива. По колено в воде тащили мы за собой и толкали вперед наши шлюпки по веслам, положенным в вязкий грунт. Таким образом мы выбрались на сухой берег. Здесь все участники экспедиции помылись в небольшом озерке, потом напились слабого чая и подкрепились остатками спирта.

Много месяцев прошло, как мы не видели земли. Мы ступали без сил, покачиваясь от слабости. У нас было ощущение, будто наши тела подвергались страшному колесованию. Мы расположились на отдых на мягкой зеленой мураве. Лежа на спине, усталые путники прислушивались к ритмическому шуму прибоя. Большой костер из собранного плавника обдавал жаром. Все в лагере отдыхали. Лишь немногие отправились осматривать окрестность, идя вдоль течения спускающихся к морю ручьев. Кое-кто собирал цветы[193]. Кругом росло очень много незабудок и разных трав. Эти травы подсушивались людьми у костра и выкуривались затем в трубках. Вкус курильщиков, очевидно, сильно притупился, так как сборщики трав утверждали, что нашли прекрасный табак.

Впрочем, некоторые сохранили еще остатки настоящего табака – такие счастливцы пользовались среди остальных влиянием в той степени, в которой оно свойственно всякому обладателю в обществе неимущих. Я сам принадлежал к этой категории. В моем дневнике имеется запись торговой сделки с доктором Кепесом: я дал ему трубку табака, а получил взамен три головы убитых кайр.

В лодках не хватало места, чтобы растянуться, и было очень жарко, поэтому многим пришлось спать прямо на земле. Кругом царило молчание. Однако беззаботное времяпрепровождение на зеленой травке не было длительным. Необходимо было во что бы то ни стало скорее отыскать какое-нибудь судно. Мы поднялись от крепкого сна и огляделись по сторонам. Окружающие нас ледники непрерывно гремели. В Альпах треск в леднике сигнализирует ухудшение погоды; зная об этом, мы опасались шторма.

Но 19 августа погода продолжала нам благоприятствовать, и мы плыли по морю вдоль берегов полуострова Адмиралтейства при ясном небе и безветрии (температура воздуха 8°, температура воды 5°). Террасы полуострова Адмиралтейства говорят о происходящем медленном подъеме суши[194]. Воды, омывающие полуостров Адмиралтейства, отличаются малой глубиной и большим количеством рифов и кошек, представляя собой опасный для мореплавания район.

Чем дальше мы продвигались к югу, тем достовернее становились карты. 20 августа мы достигли мыса Черницкого, лежащего на 74°21′ с. ш. Земля, мимо которой мы проходили, была богата живописными бухтами. Вершины гор прятались в облаках. Берега бухт и подножия гор были покрыты зеленым травянистым покровом. Этот район был излюбленным местом зимовок прежних русских новоземельских экспедиций. Местами на берегу были видны полуразрушенные избушки.

Только 21 августа задул с востока свежий ветер. Море всколыхнулось, пошли волны. Вода захлестывала в шлюпки, шедшие под парусами. Люди совершенно промокли, когда, наконец, удалось добраться до бухты впереди Сухого Носа (полуденная широта – 73°47′). Подгоняемые ветром шлюпки неслись быстро, но в бухту заходили каждая поодиночке, так как по пути растеряли друг друга. Здесь мы рассчитывали снова соединиться и переждать ветер. В таких случаях хуже всего приходилось маленькой шлюпке с лейтенантом Брошем во главе. У нее борт поднимался при обычной загрузке лишь очень невысоко над водой. На волне шлюпку захлестывало. Поставленный бортик из парусины, плохо державшийся и постоянно сбиваемый напором водной массы, также не мог уберечь от волны.

На берегу опять зажгли огонь. Костер состоял из плавника и кусков эрратического бурого угля. Промокшая одежда быстро высохла. Нас очень огорчало, что при высадке на берег нам ни разу не удалось повстречать оленей, несмотря на то что кругом земля заросла сочными лугами, представлявшими собой прекрасное пастбище для них. Мы собрали большое количество растущей повсюду ложечной травы и тушили ее вместе с пеммиканом, но разве могло это нам заменить блюдо из свежей оленины? Кайры пропали. Кругом было много чистиков, но они моментально исчезали в воде при каждой нашей попытке подойти к ним на расстояние выстрела.

Мы двинулись дальше, несмотря на неспокойную погоду и сильное волнение на море. Держаться вместе было невозможно, волна разогнала шлюпки. Вскоре достигли Маточкина Шара на 73°20′ и повернули в пролив в надежде встретить там рыбачье судно. Кругом было пусто, только величественные горы спускались своими крутыми боками к самому морю. Капитан Карлсен, посланный лейтенантом Вайпрехтом для обследования многочисленных поворотов узкого пролива, вернулся тоже ни с чем.

Еще до возвращения Карлсена мы успели укрыться в бухте Староверов[195]. Здесь нами