батарее. Однако жуткое действо только началось. Разом вспыхнули все свечи, озаряя подвал призрачно-голубым светом, в котором стало предельно четко видно, как черная тень выходит прямо из тела Рейчел – это причиняло ей ужасную боль. Женщина корчилась и кривила лицо, однако не кричала, только кровавые слезы сбегали по щекам и срывались с подбородка.

Алиса выстрелила.

Я вцепился в чертов браслет на руке, стремясь на свободу.

Джулиус вскочил, но, так и не успев подняться на ноги, подхватил упавшую на него возлюбленную.

Все произошло одновременно, а секунду спустя браслет мой расстегнулся, со звоном падая на пол, Джулиус подмял под себя Рейчел, заслонил спиной. Алиса взвизгнула и вторично нажала на курок.

Грянул выстрел.

Именно он разрушил покров неестественной тишины, запах пороха смешался со свечным чадом, тьма под потолком бешено закрутилась, сворачиваясь в чудовищную воронку. Я вдруг понял, что все это время держал себя сам. Никто не защелкивал мой замок, я просто не догадывался его проверить. Я поднял глаза на Алису и увидел, что она готова вот-вот сорваться.

– Нет! Не стреляй! Не стре… – Я рванулся наперерез, схватил ее за руку и едва сам не угодил под пулю. – Нет!

Девушка уставилась на меня огромными глазами, полными слез и застывшего ужаса. Револьвер выпал из ослабевших пальцев, сама Алиса рухнула на колени и спрятала лицо в ладонях. Я бросился к Джулиусу.

Над ним бесновался адский водоворот. Костлявые руки фантомов тянулись из глубины, стремясь достать до живых, но их вновь и вновь засасывало обратно, пока воронка не сжалась до размеров наперстка и не исчезла. Ритуал вновь сорвался.

– Джулиус! – я упал рядом на колени. Не знал, что делать, – все было в крови. Олдридж лежал на Рейчел, все еще не выпуская ее из спасительных объятий. Его лица я не видел, но глаза Рейчел оказались открыты, затуманенный приближающейся смертью взгляд нашел меня. Окровавленные губы разомкнулись.

– Фи…липп, – из уголка рта вытекла густая бордовая струйка, – спаси его… спаси, прошу.

Она не просила за себя, и я верил в ее искренность. На пороге забвения она увидела свет, который несла любовь Джулиуса. Глупая, безрассудная, такая настоящая любовь.

Не знаю, так ли это, но глаза ее закрылись, на губах появилась легкая спокойная улыбка. Появилась и застыла навсегда.

Меня ждало самое страшное в этой, надеюсь, закончившейся истории. Я подполз к Джулиусу, пачкая колени в крови, и попытался перевернуть его на спину, однако пальцы срывались с промокшей одежды. Наконец мне это удалось.

– Джулиус, – я заглянул в его побелевшее лицо. Холодный, почти как мертвый. Но я не верил в это! – Пожалуйста, ты не можешь… Открой глаза. Черт. Джулиус!

Мои слезы закапали на его лицо, смешиваясь с сочащейся из порезов кровью. Страшно было признать это, но друг не дышал. Его грудь не поднималась и не опускалась, ресницы не дрожали. Пуля, прошедшая навылет, окрасила его грудь красным.

Это был конец.

Нет, это не должен быть конец, только не такой!

Дальше мое тело действовало по своему разумению, не считаясь с затуманенным болью и отчаянием рассудком. Не знаю, что им управляло, но рука потянулась к валявшемуся рядом ножу. Остро заточенное лезвие легко вошло в живот, точно туда, куда пришелся удар Рейчел из моего рождественского «сна». Может, это подсказка? Может, та Рейчел, которая, затаившись внутри, избежала тлетворного влияния зла, взывала ко мне, пыталась помочь? Боль прошла мимо, не добравшись до мозга, слишком занятого горем, чтобы чувствовать что-то еще. Я лишь видел, что ладонь, которую я прижал к ране, мгновенно стала красной, такой же, как грудь Джулиуса. Что связывает нас? Магия, человеческое чувство привязанности и дружбы? Понятия путались в голове. Я просто желал усилить эту связь и положил свою скользкую ладонь на его рану.

Это было странно. Смешение двух субстанций, древний ритуал побратимства. Нет, пожалуй, что-то более мистическое, личное. Готовность отдать свою жизнь за другого человека, готовность разделить свою жизнь с ним – не просто на словах, красивых и громких, а на деле. Отдавая ему свои годы, дни, часы, вплоть до секунд. Я хотел этого, и я это сделал.

– Очнись, – я всхлипнул, чувствуя, как уплывает сознание. Почти умолял. – Очнись, очнись, очнись…

Слезы жгли лицо, кровь выходила толчками. Я слабел и желал лишь одного – услышать его голос. Чтобы все было не зря.

– Если ты умрешь, Филипп, я тоже умру.

Я с усилием поднял тяжелые веки. На меня смотрели теплые карие глаза. Джулиус вздохнул и повторил:

– Если ты умрешь…

– Никогда! – воскликнул я и рухнул на бок.

* * *

По комнате плыл чудеснейший аромат крепкой заварки и теплых булочек.

– Еще чаю, мистер Фелтон? – ко мне наклонилась Дорис, теперь, судя по тонкому золотому ободку на пальце, будущая миссис Оливер. Я с благодарностью протянул свою чашку и улыбнулся сидящему напротив Олдриджу. Сегодня он пил мало, больше говорил, что на него, стоит заметить, мало похоже. Впрочем, мы оба едва не отправились на тот свет, так что имели право на некоторые странности.

– Кто-нибудь скажет ясно и четко, что с вами произошло в этом чертовом Билсборроу? – не выдержал паузы инспектор Гаррисон. Он вместе с помощником приехал по нашему приглашению и до поры до времени терпеливо ждал, когда Джулиус заговорит о главном.

– Ничего он не чертов, – счел нужным обидеться я. – Я там родился.

Мы с Джулиусом снова переглянулись: мы заранее договорились оставить тайну моего происхождения в секрете. Нам вообще стало намного проще понимать друг друга так, с полувзгляда, и уверен, магия сыграла в этом далеко не главную роль.

Джулиус сжал пальцы на чашке, греясь и наслаждаясь приятным запахом. Тянул время.

– Вам интересно знать, кто злодей в этой истории?

Я тихо фыркнул. Из простого объяснения мой друг приготовился устроить театральную постановку, хотя «просто» – это не самое подходящее слово.

– Само собой! – почти рявкнул Гаррисон и достал сигару. – Можно? Благодарю.

Джулиус поднялся и присел на подлокотник, чтобы возвышаться над всеми нами:

– И я скажу, что причина всех моих бед и бед Филиппа – мой брат.

Новость поразила всех, даже меня, хотя я догадывался, вернее, почти точно это знал.

– Что ты несешь? – засомневался инспектор. – Разве он не должен был умереть давным-давно?

– И он умер. Точнее, он убил себя, но вверил свою душу женщине, которую выбрал на роль своего орудия. Наверное, стоит начать сначала.

Мой брат, Малкольм Элридж, ненавидел меня с детства. Не знаю почему, ведь он был успешнее и удачливее во всем: его любили родители, соседи, позже его стали любить девушки и уважать друзья. Я был в его тени, даже находясь вдали. Но Малкольму всегда было