– Ты готов выйти на улицу? – он приподнял бровь. – Тогда хотя бы поешь для начала, а то тебя положат на соседнюю койку, с истощением.

На кухню, привлеченная голосами, вплыла тетя Анна, и ближайшие полчаса я был окружен ее неусыпным назойливым вниманием, которое, если и не отогрело сердце, хотя бы внушило надежду, что жизнь не закончилась.

До самого вечера мне не давали ни единой свободной минуты, чтобы задуматься о произошедшем, и это даже хорошо. Печалило лишь то, что и остаться с Джулиусом наедине не удавалось. Бабушка чувствовала себя гораздо лучше, даже узнала меня и, к удивлению, пожалела.

– Артур бы тобой гордился, – сказала она, и я просидел рядом с ней, спящей, еще целый час, чувствуя, как выстраивается заново мир, рухнувший, казалось бы, навсегда.

Поздно вечером я в полной мере ощутил себя возродившимся из пепла, однако то, что мама назвала гибкой молодой психикой, казалось нечеловеческим безразличием. Хотя… я и не был человеком.

Дом был полон людей и при этом спокоен и тих, будто погруженный в колдовской сон. В его тишине стук в дверь прозвучал громогласным гонгом. Я сидел в гостиной с нераскрытым папиным дневником на коленях, не решаясь прочитать, поэтому первым подошел к двери.

– Кто? – поинтересовался я с подозрением, мне прежде несвойственным.

– Алиса, – ответил женский голос, приглушенный дверным полотном и оттого кажущийся каким-то нереальным. – Я слышала о мадам Петри.

Едва ли девушка-почтальонша представляла собой угрозу, и я вышел на крыльцо.

Она стояла, скрестив руки на груди, и нетерпеливо пристукивала каблучком голубой туфельки. При виде меня девушка успокоилась, тревожная морщинка на лбу разгладилась.

– Прости за любопытство, Филипп. – Алиса спрятала руки за спину, как-то смущенно переступив с ноги на ногу. – Я просто хотела узнать, не нужна ли помощь.

Мне было приятно ее беспокойство, и, боюсь, скрыть это не удалось.

– Нет, – солгал я, ибо нуждался в помощи, но такой, какую она не сумела бы мне оказать, как бы ни желала. – Все хорошо. Бабушка в больнице, но доктора уверяют, что опасности нет.

Алиса широко улыбнулась, озорно сверкнув глазами:

– А где твой загадочный друг?

При упоминании Джулиуса меня вновь кольнуло нечто, похожее на ревность.

– Спит. Он рано ложится.

Разумеется, я не знал, чем он занят, да и не имел он привычки рано отправляться в постель, напротив, частенько засиживался за полночь, однако что-то побудило меня ко лжи. Что-то очень дурное внутри.

– Отлично. – Девушка ничуть не расстроилась, к моему облегчению. – В таком случае он не станет мешать тебе прогуляться со мной.

И протянула руку, за которую я с волнением взялся.

Возможно, это было мне необходимо. Возможно, это было тем, чего я желал. Не знаю.

В любом случае автомобиль Алисы, надрывно рыча и плюясь гарью, отвез нас на пустой пляж почти на самом выезде из Билсборроу. В рассеянном призрачном свете растущей луны песок казался серебряным, а вода – куском темного стекла. Мы вышли из машины, Алиса на ходу скинула туфельки. Прохладный воздух чуть шевелил ее легкое платье и выбившиеся из прически русые завитки.

– Почему ты так смотришь? – она рассмеялась. – Песок еще теплый. Попробуй, тебе понравится.

Она неожиданно схватила меня за руки и закружила, продолжая хохотать. Ее эмоции, такие живые и открытые, проникали в меня, заражая весельем. Почти опьяняя.

Я стащил с ног туфли, но пришлось отвлечься, снимая еще и носки. Досадная задержка почти испортила момент, но Алиса смотрела на меня с нежной улыбкой, а глаза возбужденно блестели под тенью длинных ресниц.

– Теплый ведь?

– Да, – я сделал первый шаг, ощущая босыми ступнями приятную шершавость песчинок. – Очень теплый.

Девушка подхватила юбку, задирая платье выше колен, и с вызовом тряхнула головой:

– До воды наперегонки! Ну же!

И побежала. Смутно белели стройные лодыжки и светлая кожа бедер под задранным подолом. Алиса не стеснялась, она просто радовалась жизни. Я устремился за ней, не пытаясь обогнать, просто наслаждаясь ветерком, ласкающим лицо.

Алиса вошла в воду, и та лизнула ее голые ноги. Девушка тяжело дышала, на тонкой шее бился пульс, я почти слышал его, так близко оказался.

– Ты чувствуешь свободу, Филипп? – Она наклонилась, выравнивая дыхание. – Чувствуешь, как она пульсирует в твоих венах?

Вода не доставала до моих ног, я сделал шаг назад, дальше от нее, и Алиса последовала за мной.

– Ночь так хороша. Я бы хотела, чтобы всегда была ночь, летняя, теплая. Чтобы светила луна и рядом был… кто-то.

Она обняла меня за шею, губ коснулось горячее дыхание. Глаза против воли закрылись, я подался навстречу поцелую. Алиса прижалась ко мне всем телом, ее грудь была мягкой и жаркой, как и губы. Мы опустились на песок.

– А утром всегда приходит разочарование, – прошептала она, касаясь влажными губами моих щек, губ, подбородка.

Я держал в руках ее тонкую талию и пьянел от восторга вседозволенности.

Моя спина коснулась песка, и, запрокинув голову, я увидел глядящие на меня сверху звезды. Они были такими далекими и холодными, но, казалось, проникали в душу.

Алиса была не такой – горячей, мягкой, дурманящей.

– Ты будешь моим, Филипп? – шептала она. – Только моим и ничьим больше?

«Все становится легче, пока ты со мной».

– Скажи, что будешь только моим, Филипп!

«Я буду улыбаться и делать вид, что счастлив. Ради тебя».

Голос Джулиуса звучал в голове, слово за словом пробуждая меня, выталкивая из душных объятий страсти. Я взял девушку за плечи и отстранил.

– Прости! Прости, пожалуйста!

Алиса торопливо вскочила, оправляя платье и волосы. Ее раскрасневшееся лицо ярко пылало:

– Не за что. Правда, я и не ожидала от тебя иного. – Она развернулась и пошла к автомобилю. Подхватила туфли. – Я подброшу.

Несмотря на поздний час, самое последнее окно на втором этаже горело, и я безошибочно угадал в нем свое. На желтом прямоугольнике не было ни единой тени, и все же неприятное предчувствие тормозило меня. Путь по лестнице наверх я проделал вдвое медленнее, чем обычно.

– Ночь.

Я вздрогнул, хотя подспудно ожидал подобного. Джулиус сидел на моей кровати, и я мог видеть его хмурый профиль – ко мне даже не повернулся.

– Я гулял. – Странное желание оправдаться прежде, чем последуют претензии. – С Алисой.

– А, мисс, которая-так-и-не-назвалась. – Олдридж пошевелился, меняя позу, и в этом движении почудилась надвигающаяся угроза. – Утехи молодости, любование луной, ночные прогулки. Песок в ботинках.

И тут я заметил, что оставляю за собой вполне недвусмысленный след. В лицо ударила кровь.

– И что? Если ты в свои темные времена девушек даже за руку не держал, это не значит… не значит, что я не могу поцеловать девушку, которая мне понравилась!

Не стоило этого говорить, вообще не стоило начинать ссору из-за