– Князю не до меня было. Да он и сам знает. Я не ведун, но скорее камень поплывет, чем Держимир так просто отступится… Нужна ему княжна Дарована. Если он про нашу новую крепость знал – мог и про невесту узнать.

– А мы на что? – сурово спросил Кремень. Он, оказывается, незаметно подъехал поближе и слышал их разговор. – Здесь уж не его земля.

– Да ведь и не наша!

– Ему мимо нашей ехать. А чтобы он через дебрические леса пустился – не поверю я! – Кремень несильно хлопнул свернутой плетью по боку коня. – Это надо последнего ума лишиться, чтобы через дебричей без уговора ехать. А Держимир, что ни говори, не дурак. И отец его был… Ох, трудный был норов у князя Молнеслава – но человек был умный! Он ни за какую невесту к дебрическому Серебряному Волку в зубы не полезет.

Кремень обогнал их и поскакал вперед. Миломир проводил его глазами.

– Все равно – мог узнать! – тихо и упрямо повторил он.

Смеяна молчала, мучимая тайным чувством вины. Не просто «мог узнать» – князь Держимир знает все как есть. Она сама же и разболтала. Она прекрасно помнила, как рассказала Грачу про встречу Светловоя с невестой, и время назвала, и городок Велишин, последнее становище на смолятичской земле. И сама же проводила Грача с этой вестью к любимому брату Держимиру. Но как могла она в то время знать, как далеко зайдет эта борьба двух княжеских родов за невесту? И что сама окажется втянута в эту борьбу?

Слушая их разговор, Светловой подавил вздох. Как все это было трудно и запутанно – его невеста княжна Дарована и его мать, княгиня Жизнеслава, его будущий тесть Скородум, его отец – Велемог, его соперник – Держимир! И он, княжич Светловой, как муха, запутавшаяся в середине паутины. Как же вырваться из этих пут? Ему вспомнились слова Светлавы: «Будь сам как весна. Думай о себе». Да, если думать о себе, то жизнь сразу становится легкой. Пусть княжна Дарована достанется бешеному Держимиру. Пусть Скородум, Держимир, Велемог и даже дебрический оборотень Огнеяр воюют друг с другом по очереди или все сразу. Ему-то что за дело? Весна все равно придет своим чередом, снова зазеленеет и нежно зашепчет листва на березах, и она выйдет из белого ствола, его любовь, прекрасная Дева Весны…

* * *

Серая белка сидела на самой верхушке огромной ели на дальнем краю поляны. Она держала в лапах шишку и не спешила убегать, хотя и видела людей далеко внизу. Держимир стоял с натянутым луком и целился в нее – долго и обстоятельно. Он мог бы выстрелить гораздо быстрее – не всякая цель будет ждать так долго, как эта глупая белка. Казалось, он нарочно держал в напряжении и тех, кто ждал его выстрела, и себя самого.

– Не попадешь! – с легкой издевкой приговаривал любящий брат, сидевший поблизости на обрубке бревна. – Далеко.

– Не говори ему под руку! – прикрикнул кто-то из отроков возле едва дымящегося костра.

– А нечего было меня тут оставлять! – мстительно ответил Баян. Его смуглое лицо выражало самую отчаянную скуку. – Пустил бы меня с Дозором. Тогда бы я был сейчас далеко и не говорил ему под руку. А так буду говорить! Не попадешь! Не попадешь!

– Куда тебе в дозор, головешке горелой! – с пренебрежением бросил Держимир, не сводя глаз с белки и не ослабляя лука. – В говорлинах таких не водится. Тебя кто приметит – и все дело пропало. Тебя только под личиной и пускать!

– Летом пустил же! – огрызнулся Баян.

Ему было так скучно, что даже привычная перебранка с братом казалась развлечением.

– Ну, ну! – подбодрил его Держимир. – Расскажи-ка людям, чем все кончилось, пусть еще раз посмеются.

Белке оставалось жить считаные мгновения, как вдруг в синих глазах князя Держимира мелькнула новая искра, взгляд стал острее. Что-то живое шевельнулось за деревьями на дальнем краю поляны. Стрела мгновенно свистнула, ударила ветку – чуть дальше от ствола, чем сидела белка, – и целая гроздь еловых шишек градом осыпала человека, в тот самый миг появившегося на краю поляны.

– Таму-Эрклиг-хан! – радостно заорал Баян под дружный смех «леших». – Велес и Вела!

– Так-то ты меня встречаешь! – с укоризной крикнул князю Дозор, заметив лук в руках у Держимира. – А мы ведь тебе такую добычу привезли! Смотри!

Он оглянулся к лесу и махнул рукой. С трудом вытаскивая ноги из глубокого снега, из-за деревьев вышли еще четверо отроков. На плечах они несли две оленьи туши, рога запрокинутых голов чертили следы на снегу.

Товарищи пошли им навстречу, приняли жерди, донесли до середины поляны, где еле-еле тлели угли на широком кострище. Тонкие струйки сизого дыма поднимались от углей и тут же таяли в воздухе. Дозор подошел к Держимиру, сняв шапку и на ходу приглаживая свои длинные седые волосы со вдовьей косичкой на правом виске.

– И это все? – коротко бросил князь.

Уперев руки в бока, он стоял возле кострища и смотрел на оленьи туши с таким пренебрежением, как будто это была пара облезлых белок.

– Нет, не все.

Другой мог бы обидеться на такую встречу, но Дозор хорошо знал раздражительный нрав своего князя и понимал, что волнение перед важным делом не способствует добродушию.

– Мы видели их. Правда, мы смотрели сзади, издалека, но белую голову Светловоя я ни с кем другим не спутаю. Дружины человек сорок. И Кремень – у него своих столько же. И все.

– И с такой-то дружиной по невесту едет? – прогудел Озвень.

– Его в Велишине Скородумова дружина ждет, – напомнил Дозор. – А это еще три сотни. Отец-то знает, какой дорогой товар везет. И помнит, что на такую добычу охотников много!

Князь Держимир молча кивнул. Лицо его оставалось хмурым, хотя весть, принесенная Дозором, порадовала дружину и должна была порадовать князя. Уже пятый день они жили в лесу на этой самой поляне, и неподвижное житье на снегу начало надоедать. В походе приходится потерпеть, но всегда приятно, когда ожидание наконец сменяется делом!

Однако князь Держимир не спешил выказывать радость. Покусывая нижнюю губу, он смотрел куда-то в глубь чащи и что-то обдумывал. Потом обернулся к шатру, стоявшему под толстой елью. Край полога был поднят, изнутри медленно текла легкая струйка дыма. Князь шагнул к шатру.

Словно отвечая на молчаливый призыв, из-под полога выскользнула Звенила. Поверх привычной рубахи с широкими рукавами на ней был длинный, ниже колен волчий полушубок мехом наружу, и звон серебряных подвесок звучал из-под него приглушенно. Лицо ее выглядело бледным и спокойным, но Держимир невольно поежился. Со времени заклинания громового колеса чародейка вызывала у него боязливое отвращение,