«Женщины, — высокомерно скривился Лаурэфиндэ, — только дашь им право голоса, как они сразу сделают всё, чтобы уничтожить тебя!»

«Что? Прости, что ты сказал?» — сестра лорда, казалось, вот-вот схватится за оружие.

«Я скажу так, — золотоволосый воин нагнулся через стол к Турукано, — тайный путь и тайный город означают, что секретность придётся охранять. Я прекрасно понимаю, что это значит, и готов быть одним из «Орлов», приносящих вести и защищающих подходы к городу, но такая верность, лорд, будет лишь при одном условии. Да, я полагаю, что имею право требовать, потому как прекрасно понимаю: мне придётся убивать собратьев, которые волей или неволей узнают путь в Ондолиндэ. Мне придётся не подпускать их к спасительным вратам, что тоже означает смерть. Это война против своих! Но я согласен оставаться верным тебе, родич, если ты сохранишь верность моей сестре!»

Услышав эти слова, Турукано ничуть не смутился, зато Ириссэ сразу же притихла и помрачнела. Не дожидаясь дальнейших разговоров, Глорфиндел сгрёб со стола свою часть карт и удалился с совета, чтобы не стать врагом для собственного лорда.

***

В прозрачной дымке, словно вуалью закрывавшей небо, парили два исполинских орла. Играя друг с другом, птицы, разумеется, наблюдали с высоты своего полёта за суетой внизу и передавали увиденное Владыке Арды. Никто не знал, что думал Манвэ, получая вести из падающей перед натиском тьмы земли Эндорэ, лишь тюремщик Намо Мандос молчаливо переговаривался с братом-королём, но их речи оставались тайной даже для Варды и Вайрэ.

Валинор отгородился от зла. Земля Валар не видит тьмы, не знает боли и страданий, в Благословенном Краю есть место только свету. Только… счастью.

***

Много дней и ночей сменили друг друга, прежде чем глазам ушедших вперёд разведчиков открылась заветная долина в кольце неприступных гор.

***

— Мы пришли в наш новый дом, — произнёс, поднявшись на огромный островерхий камень, Турукано, подозвав к себе сестру, дочь и шурина, — и, верю, останемся здесь навсегда. Нам не придётся больше метаться в поисках, бояться за свою жизнь и жизнь близких, и наше появление в тайной долине не случайно. Мы отреклись от Валар, считая их никудышными владыками, однако их пример многому может научить нас. Не желая побороть зло, они укрылись от него, ушли с пути тьмы. Мы поступили так же. Мы сохраним жизни, а если Эру однажды восстановит справедливость в Арде, мы сможем открыть наши границы и с радостью впустим к себе всех желающих!

В стремительно светлеющем ясном небе одна за одной гасли звёзды, горизонт начинал розоветь.

Белоснежные с едва заметными голубыми узорами одежды и серебряный крылатый венец лорда Турукано переняли оттенок рассвета. Ириссэ, сверкая тёмно-синим платьем, усыпанным звёздами из горного хрусталя, ослепительно улыбаясь, провела в воздухе раскрытой ладонью, как иногда приветствовала аманэльдар Варда Элентари. Иттариэль снова казалась маленькой девочкой, смущённой и немного испуганной, её улыбка и опущенные ресницы, напряжённые плечи выглядели очень мило и трогательно, а платье, немного напоминающее одеяние Ириссэ придавало образу воздушности, и возникала невольная ассоциация с Майэ Илмарэ, даже несмотря на царственность Айну и стеснительность принцессы. Глорфиндел, тоже в белом с голубым, встал, гордо выпрямившись, опираясь руками на меч. На груди воина красовалось изображение орла, и многие вспомнили глашатая Владыки Манвэ.

Изначально Турукано не планировал изображать Валар со свитой, это вышло случайно, когда выяснилось, что вся символика тайного города так или иначе связана с главными его защитниками — орлами, а также белоснежным деревом. Леди Ириссэ начала шутить, что отрекшиеся от Валар сами превратились в Айнур, однако менять что-либо в облачении никто не стал.

— Мы больше не изгнанники! — продолжил говорить Турукано. — Теперь, в безопасности, мы будем свободны и воспрянем от тяжкого сна! Мы расправим крылья, снова расцветёт наука и ремесло! Арда была сотворена музыкой, и мы здесь создадим свой мир песней камня — Ондолиндэ! Гондолин.

К подножью камня подошёл Галдор с супругой, одетые в зелёное. В руках эльфа была огромная кадка с маленьким белоснежным деревцем, которое уже не выглядело чахлым, его ветви окрепли, листочки налились влагой и стали ещё ярче.

— Мы пришли сюда не судить, ибо сами столкнулись с судом и знаем ему цену, — голос лорда стал громче, — однако каждый понимает свою ответственность перед собратьями, поэтому обязуется хранить тайну нашего города, что бы ни произошло.

Для деревца осторожно выкопали ямку, пересадили его из кадки в землю. Галдор и супруга поклонились новому символу города, и все присутствовавшие поступили так же.

— Мы пришли с надеждой на неповторение ошибок. Мы не будем зависеть ни от одного короля или лорда. Отныне я сам здесь король! И каждый, кто захочет, станет лордом и главой своего Дома. Остальные же вправе выбрать, кому служить.

Небо залилось утренним золотом, свет озарил долину, и тень от гор медленно отступила. Крошечные белые листочки заиграли серебром.

— Как только деревце укоренится, — сказал Галдор, — я срежу черенки и рассажу их по долине. Возродим священную для Тэлери Белую Рощу!

— Так и обустраивали Аман для эльфов, — рассмеялась Ириссэ. — Собрались владыки с помощниками, создали безопасное место, украсили и пригласили Детей Эру.

— А знаешь ли ты легенду о появлении символа Гондолина? — наигранно плавно подошёл Пенголод и взял Галдора за плечи. — У священного Древа Телперион был росток Галатилион, который, в отличие от родителя, не светился. Белоснежное дитя росло около самого красивого дворца величайшего города Тириона, который, разумеется, принадлежал брату дивной королевы Индис, и дерево почиталось наравне с Дарящими Свет. Уходя из Амана, твой владыка не захотел расстаться со святыней и срезал побег с Галатилиона. Весь путь через Хэлкараксэ лорд Тургон бережно хранил отросток, а потом прятал его от глаз завистников и врага, чтобы, наконец, посадить его здесь.

«Проклятые сказочники», — мысленно выругался Глорфиндел, поджав губы и закатив глаза, с трудом промолчав о том, что, выходит, нолдорский принц смог сберечь никому не нужное дерево, но не сохранил жизнь жены.

— Летописцы должны говорить только правду, — недовольно произнёс Галдор.

— Ты, а не король, сделал белое дерево символом своего Дома, — отмахнулся книжник, — никто не претендует на твои заслуги, а сказка — это просто сказка. Или здесь ещё есть кто-то, кто не устал от правды?

Купаясь в небесной лазури, сияющей золотом дня, парили исполинские орлы. Эльфы улыбались и приветствовали своих защитников, которые, разумеется не ответили и даже не приблизились,