На башнях запели рога и трубы, воины обнажили клинки, и солнце засияло ярче, отражённое в полированной стали.

— Слава леди Толлунэль! Слава владыке Ородрету!

Гондолин. Чему можно научиться у Валар

Странной формы кинжал был небрежно брошен на стол, сильная жилистая рука в кожаной перчатке сдавила массивный кузнечный молот.

Отойдя от горна, беловолосый эльф, сутулясь из-за низкого потолка, отложил инструмент и критически осмотрел углы мастерской.

— Уже уезжаешь? — спросил зашедший попрощаться гном с ещё не отросшей бородой.

— Сам-то как думаешь? — хмыкнул эльф, подбросив и поймав длинный гвоздь. — У меня есть обязательства перед одним родственником, у которого выдолблен мозг, а вместо него напиханы испражнения. Но, малец, открою тебе секрет — все короли такие.

— Разве только короли? — рассмеялся подмастерье.

— Не только, — задумчиво отозвался Эол, — но на остальных я сам испражняюсь, а короли — на меня.

— Логично, — почесал заросший подбородок гном.

— Более чем.

Эльф накинул на голый торс почерневшую от сажи рубаху и вручил гвоздь приятелю.

— Засунь его в зад какому-нибудь Нолдо, — скривился брат Тингола. — И передай от меня пожелание счастья.

— Почему именно Нолдо? — захохотал подмастерье.

— Потому что Тэлери в кузницу не придут, — пожал плечами Эол. — Счастливо оставаться.

Гном проводил взглядом эльфа и, подбросив и поймав гвоздь, хитро улыбнулся, зная, кто именно из Нолдор может в ближайшее время появиться в Ногроде. Правда, шутку он вряд ли оценит по достоинству.

***

Намокший после дождя лес шумел громче обычного, однако эльфийский патруль и отступники-дориатрим легко обнаружили друг друга и, не видя смысла таиться, вышли из укрытий.

— Что вам тут надо? — спросил Эол, встав на шаг впереди сопровождавших его слуг и служанок, больше напоминавших шайку, соскучившуюся по хорошей драке.

— Мы должны обеспечить отсутствие посторонних глаз на пути лорда, — очень мило улыбнулся молодой черноволосый сероглазый эльф, демонстрируя, что за оружие браться не планирует.

— Как тебя звать, раб какого-то там лорда? — хмыкнул брат Тингола, потом посмотрел на своих спутников и растянул губы в отвратительной ухмылке. — На самом деле, мне плевать. Засунь своё имя себе в зад, а лорду передай, что я сношал его владения в каждое окно и каждую дверь.

— Вот это орочье наречие! — не смог скрыть за насмешкой обиду воин. — Однако вы не орки, значит, драться с вами я не стану.

— Очень жаль, — нахмурился Эол. — А я так рассчитывал посадить тебя и твой отряд на колья! Ты меня разочаровал, раб. Идём, мои верные друзья, — сказал он слугам, и патрульные изумлённо заморгали, увидев перед собой пустоту.

— Что это было? — спросила девушка, красная от злости.

— Понятия не имею, — отозвался Келебрех, оборачиваясь. — Но этот тип явно сбежал из морготова рабства. Как и Рог. Такой же странный.

— Я бы сказала, что мне его жаль, — процедила девушка, — но не скажу.

— И я не скажу, — вздохнул эльф. — Однако свою задачу мы выполняем хорошо: с пути лорда Тургона этот тип убрался, хвала Эру.

Соратники Келебреха покачали головами и пошли дальше, отправив в лагерь весть о том, что в этой части леса попадаются колдуны.

***

Вечерний сумрак медленно опустился на далёкие горы, звёзды скрылись за низкими рваными облаками.

Воздух стал прохладным и вязким, словно перед грозой, птицы перестали весело перекликаться, лишь изредка звучали одиночные трели.

— Я боялась, что лорд Кирдан не отпустит мою семью в горы, — говорила шедшая рядом с Эктелионом светловолосая дева, — мне тогда пришлось бы тайно бежать с тобой.

Менестрель улыбнулся, впервые за бесконечно долгие годы чувствуя себя счастливым. Юность Нолдо наступила вместе с павшей на Валинор тьмой, потом был Исход и война с Тэлери, после — Хэлкараксэ, а в долгожданном Эндорэ — метания в поисках дома, рощи и потаённой земли…

Узнать, что такое счастье, Эктелиону было просто неоткуда, а чужой пример слишком часто оказывался трагическим, вселяя в сердце страх надеяться на лучшее.

И вдруг словно сама судьба указала путь: когда лорд Турукано объявил о переселении в тайное место, которое безусловно безопасно, ведь, по секрету, рядом живут Орлы Вала Манвэ, а это означает, что Моргот туда не сунется, и неважно, по какой причине — страх или сговор, в жизни менестреля появилась девушка, назвавшая себя Флейтой.

И в сердце Нолдо расцвела уже не ожидаемая весна.

— Но меня кое-что волнует, — опустила глаза эльфийка, — целый город уходит с побережья, пусть и группами, пусть окружённый патрулями и скрытый чарами. Я боюсь, Эктелион, что нас заметят.

— Не заметят, мы же не теряем бдительность.

Вдруг сверху упала сеть, и спрыгнувший с дерева Глорфиндел повалил друга и девушку на мох.

— Настоящая война ещё даже не началась, а вы от неё уже устали настолько, чтобы не смотреть по сторонам? — наигранно по-доброму рассмеялся воин, одним движением встав на ноги и освободив Эктелиона и Симпину. — Было бы совсем невесело, если бы ловушку подготовил не я.

— Ты завидуешь мне! — изображая добрую шутку, обвинительным тоном произнёс менестрель, и Нолдор посмотрели в глаза друг другу испепеляюще.

— Не думай, что я столь прост, чтобы всё сводить к отношениям, — пшикнул, наконец, Глорфиндел, взгляд сияющих синих глаз стал теплее, хоть и высокомернее. — Меня волнуют гораздо более важные проблемы на нашем пути, но тебе, друг, не до них.

— Завидуй молча, — рассмеялся, остывая, Эктелион. — Сам мне меч отдал, чтобы я подарил его сыну. Что теперь за претензии?

— Я не хочу увидеть твой изуродованный труп, — зло сказал золотоволосый Нолдо, резко развернулся и скрылся в зарослях боярышника.

Обняв Симпину и отряхнув с неё мох, менестрель снова забыл обо всём на свете, отчаянно хватаясь за надежду на счастье. Сердце бешено колотилось, дышать становилось трудно, а губы глупо улыбались, но ради таких мгновений можно было пожертвовать вечностью.

***

Остановившись около раздвоенного клёна, Глорфиндел ласково тронул ствол, достал флягу и отпил крепкого вина.

«Это снова братоубийство! — вспоминились злые слова, брошенные в лицо лорду Турукано на последнем совете перед выступлением из Виньямара. — Мы собираемся повторить то, за что нас изгнали из Амана!»

«Неужели? — встряла в разговор Ириссэ, буквально заткнув рот и брату, и его оппоненту. — Тебя,