— Потом я увидел ногродских торговцев. Сначала боялся к ним подходить — вдруг узнают и вернут домой? Но в конце концов не смог не подойти — у них было тепло от костра и хоть какая-то компания. Они меня не узнали, я представился Авармарилом.

— Забавная игра слов, дед оценил бы, — покачал головой старший Феаноринг.

— Да, богач превратился в бездомного, — кивнул принц. — Мы с гномами какое-то время шли, но мне не доверяли, даже не пускали в телегу — за товар боялись. А потом встретили войско Оссирианда. Уверен, если бы они поняли, кто я, убили бы или взяли в заложники и стали шантажировать отца. Сначала я бежать хотел, но потом решил, что вызову этим подозрение и стал вести себя, наоборот, нарочито нагло. Сработало, дядя! В итоге вожди Семи Рек помогли своему врагу, и вот я здесь.

Химрингский лорд застыл, смотря в одну точку далеко за окном.

— Есть хочешь? — глухо спросил он племянника, и тот от души рассмеялся:

— Нет, спасибо, я уже опустошил некоторые твои запасы. Немного обидно, что меня здесь могут узнать и спросить, почему я без армии.

— Это неудивительно, — отрешённо произнёс Маэдрос, — ты поссорился с отцом и потерял влияние. Народ остался там, где безопасно, их больше не вёл долг службы.

— Это неправильно, наверное.

— Ты шёл один, день сменялся ночью. Ты ждал, что тебя догонят?

Алмарил вдруг зажмурился и ничего не сказал, а химрингский лорд ничего больше не спросил, потому что прекрасно знал ответ на свой вопрос.

***

Сиреневая рассветная зорька догорела, на небе осталась зелёная полоса, постепенно сливавшаяся с яркой лазурью.

Линдиэль, поправив капюшон, пришпорила коня.

«Нет, это не бегство и не покорность воле Астальдо! Я сама Астальдо! Астальдис! Леди Астальдис! Я уеду и вернусь. И ты больше никогда не сможешь сделать мне больно! Можешь не верить, можешь забыть, но от судьбы тебе не уйти!»

Это не зло

Это был сон.

Красивый и лёгкий, словно игра света и тени на полупрозрачном расшитом шёлке, подброшенном в пропитанный светом воздух.

Светом Священных Древ Валар.

Это был сон во сне, когда Индис увидела себя прежнюю. Как же сильно изменилась бывшая королева Нолдор! Вроде бы всё так же прекрасна, но словно и не она вовсе.

Это было словно отражение прошлого в разбитом зеркале будущего, где настоящее кажется бесконечным погружением в забытье, что должно называться безмятежным счастьем.

Индис привыкла к ощущению пьянящего приятного безразличия — им окутывала атмосфера нового Валимара, спрятанного на теневой стороне благословенной горы Таникветиль, которую…

«Феанаро очернил своей кровавой клятвой! Да как он посмел осквернять священную твердь?!»

Казавшийся безмятежным сон задрожал, загудел рогом, потемнел.

«Проклятая кровь! Отступники! Изгнанники! Прочь с Благословенной Земли! Чтоб ваши уста не произносили здесь слов, влекущих во тьму!»

Так говорят, так шепчут, так поют, рыдая о злых днях мрака, но неужели Феанаро настолько могущественен и велик, чтобы его слово что-то значило для Эру и Таникветиль? Кто он такой, этот сын Мириэль, чтобы иметь столь мощное влияние на Арду?!

Мои сыновья принесут миру больше! Они подарят свет!

«Предать забвению всех, кто нёс горе! Их нет и никогда не было в нашей жизни! Валинор — Земля Счастья!»

Покоя…

Сон во сне заискрился золотом Лаурелин, и затуманенным грёзой глазам Индис открылся дворец, ныне заброшенный и заросший вьюном, но в образах из видения ступени и колонны были целы и сверкали чистейшей белизной. По озарённой священным Древом лестнице поднимался Он.

Живой. Прекрасный. Усталый.

«Что же ты медлишь?» — спросила себя прежнюю Индис.

«Мне страшно, — ответил сон. Прекрасный сон! Чистый и юный, погружённый в цветение весны и чистой надежды. — Я ведь обманываю себя, уверяя, что не делаю ничего плохого!»

«А что плохого в том, чтобы осчастливить себя и утешить того, кого любишь? Вспомни, как ты разгадывала его душу, применяя врождённый талант Ваньяр чувствовать Великую Тему!»

Золотая лира мелодично заиграла, словно сама собой.

«Что не смогла дать она, но сможешь ты? Он глух и слеп, так веди его! Веди к блажеству!»

«Что я могу дать? Вечность, покорность, ласку и детей. Много детей! Я сплету воедино «навсегда» и «мимолётно», могущество и слабость, покой и вечное движение».

«Видеть тебя всегда, — полилась песня из души, изменяемая и дополняемая чарами, — хочется мне сейчас,

Мысли твои читать

В каждом движеньи глаз.

А ещё иногда

Слышать дыханье так,

Чтобы был каждый вздох

В такт.

Нежной своей рукой

Вылепила тебя,

Как ветер — бархан песка.

Как стебель творит земля.

Знаю, что получу

Всё, что ни захочу,

Только бы мне успеть

Спеть.

Я у твоих ног,

«Спасибо» не говори.

В этом тебе помог Рок,

Его и благодари».

«Индис?» — он лишь сейчас заметил, что в саду кто-то есть.

«Финвэ…»

Нолдоран развернулся и пошёл вниз по белоснежным ступеням, залитый благословенным светом Лаурелин и музыкой, колдовство наполнявшее которую навек осталось скрыто.

Это то, о чём никогда не узнали сыновья и дочери. То, что нельзя рассказать всё понимающему брату. Это не просто чары музыки. Это…

Само искажение.

Примечание к части Немного искажённая песня Наталии Власовой "Я у твоих ног"

Аманэльдар не теряют надежды

Навстречу королевской семье распускались под ногами цветы, сияние светоча Анар рассеивалось, рассыпалось тысячами играющих оттенков, расступаясь, словно открывающиеся шторы, запахи трав ощущались ярко, в них можно было погрузиться, как в тёплые ласковые волны летнего моря или сладкого сна.

Нолдоран Арафинвэ смотрел на улыбающуюся супругу, но видел совсем не то, что хотела демонстрировать королева: душа прекрасной сребровласой эльфийки плакала.

— Полагаешь, не