Шрифт:
Закладка:
— Слава! — прокатилось по толпе, и принц, заставляя себя не слушать смех, скрылся в дверях.
— Слава принцу Алмаглину! Слава! Слава!
Сиреневый цвет надежды
Мир утонул в фиолетовом закате. Плащ цвета вечерней зорьки укрыл плечи, ветер попытался растрепать туго заплетённые светлые волосы, бросив в лицо запахи расцветающей весны.
Линдиэль развернула коня и, снисходительно смотря на окружавших её оссириандских воинов, самодовольно улыбнулась. Да, она не королева, но эти эльфы — её подданные.
Прошедшая зима изменила всё.
***
Каленуиль была недовольна и встревожена, и дочь лорда Новэ приготовилась выслушивать упрёки, однако их не последовало. Напротив, племянница начала фальшиво улыбаться.
— Ты потрясла Арастура, — сладким голоском произнесла Каленуиль, — он сказал, что никогда не встречал девушку, которая не пыталась его соблазнить.
Линдиэль с огромным трудом сдержала смех.
— Арастур сказал, — продолжила Каленуиль, снова начиная ластиться, — что лорд Новэ Корабел воистину великий вождь, раз вырастил такую дочь. Теперь никто в Оссирианде не усомнится в том, что сам Вала Улмо избрал Кирдана, и Край Семи Рек никогда не оспорит его власть и благодетель. Арастур сказал, — тёплые руки легли на плечи, кончики пальцев приятно нажали в основании шеи, пробежались вдоль позвоночника, — что ты, не согласившись на близость с ним, дала понять, насколько серьёзны твои намерения, доказала, что не просто строишь из себя важную персону, чтобы удачно выйти замуж, а действительно беспокоишься о судьбе народа. Лорд Кирдан правильно сделал, что направил леди Астальдис в Оссирианд, чтобы она передавала волю Вала Улмо. Она, не Каленовэ.
Ладони надавили на спину, расправили лопатки.
— Мне кажется, или ты считаешь меня мужчиной? — как бы в шутку спросила Линдиэль, и племянница заливисто рассмеялась.
— Похоже на то, прости. Но я не могу иначе воспринимать того, кто носит доспехи. Если не нравится, я не буду прикасаться к тебе.
Линдиэль очень нравилось, поэтому дочь лорда Новэ с милой улыбкой позволила продолжать.
— Если Кирдан одобрит твои действия, — пропела Каленуиль, — моему отцу останется только собрать пожитки и вернуться в Бритомбар. Ты станешь в Оссирианде «волей Владыки Улмо», а я помогу с её осуществлением в твоё отсутствие. Прекрасная стратегия, правда?
Не согласиться было невозможно. Линдиэль думала, что во время обучения владению мечом ей очень не хватало ласковой племянницы, умеющей расслабить напряжённые мышцы. Хотя, в то время у Каленуиль не было причин для особого отношения к родственнице.
— Отец говорил, — блаженно прикрыв глаза, произнесла дочь Кирдана, — что Оссирианд будет моим, если я установлю мир с Таргелионом.
— Это не так сложно, дорогая, — промурлыкала племянница, — владыки многое говорят и записывают, но это далеко не всегда соответствует действительности. Мир давно установлен, осталось это продемонстрировать.
— Как?
— Когда ты уведёшь воинов на север, я приглашу дедушку в гости. Он всё увидит сам.
***
В гаснущем сиреневом небе одна за одной зажглись звёзды.
Зимой дорогами мало пользовались, зато теперь северный путь был изрыт колеями и следами копыт. Вдали пылали костры, и ехавшие впереди эльфы сообщили, что это ногродские торговцы, держащие путь в Химринг, а затем — в Дортонион.
— Как бы ты ни спешил, — сказал оссириандский воин леди, — найдутся купцы, что опередят тебя на день.
— А ещё они могут торговать не только товаром, — задумалась Линдиэль. — Присоединимся, поговорим.
— Леди чрезвычайно мудра, — улыбнулся эльф.
Дочь лорда Новэ не стала озвучивать истинные мотивы желания пообщаться с наугрим: дело было вовсе не в важных сведениях и слухах, а в том, что подгорный народ дружен Нолдор, значит, умеет находить к заморским эльфам подход.
«Ты слишком Нолдо!» — звучало в памяти практически обвинение.
Но…
***
Линдиэль посмотрела на Каленуиль, пришедшую поздно вечером, тайно, словно на свидание, о котором не положено знать мужу.
— Я принесла вина, — улыбнулась племянница, садясь на край постели. — И кое-какие интересные новости.
— Новости? За три ночи перед отъездом воинов на Ард-Гален?
Понимая, на что смотрит Каленуиль, Линдиэль смутилась и подтянула одеяло. Кто же знал, что спать обнажённой — плохая идея?
— Да, — дочь лорда Каленовэ налила вина. — Арастур забрал очень многих охотников и нескольких вождей из своей родни, а это означает, что мой муж остаётся старшим из глав родов. Это было непросто, дорогая, но мы справились.
Бокалы мелодично звякнули, сладковато-пряный вкус поцеловал губы. Стало теплее на душе.
— Надеюсь, ты сделаешь нашу жизнь ещё лучше, — загадочно улыбнулась Каленуиль. — Увы, мои дети принимаются обществом как коренные Лайквэнди, их называют потомками вождей Оссирианда. Это безусловно прекрасно, однако означает то, что моё влияние принижается, ведь я всецело подчиняюсь своему новому народу.
— Речь снова заходит о том, что мне нужны муж и сын? — опять по-нолдорски прямо и резко спросила Линдиэль, и дочь Каленовэ сморщила носик.
— Никто не вправе заставлять тебя.
— О, это истина! — хмыкнула леди, допив вино. — Однако, я уже поняла, что этот разговор будет повторяться бесконечно, и…
Внезапно слова закончились, натолкнувшись на стену незнания, что говорил брат про нерадивую сестру.
— Хорошо, — Линдиэль вздохнула, — я буду честна.
Каленуиль впервые за долгое время искренне обрадовалась. Она этого долго ждала?
— Если я и выйду замуж, то лишь за одного эльфа, и…
— Он из Голодрим, — с довольной улыбкой договорила племянница.
— Да, — смутилась дочь Кирдана.
— Ещё лучше! Это будет доказательством мира между Голодрим и Синдар!
— Возможно, только есть проблема, — покраснела Линдиэль.
— Это не проблема, дорогая, — Каленуиль приблизилась вплотную, взяла за плечи, на лице ощутилось подслащённое пряным вином дыхание. — Теперь ты — владычица Семи Рек, леди Оссирианда, знающая, насколько красива и желанна! Но правильно одеться придётся.
— Об этом я и хотела говорить.
***
Дочь лорда Новэ посмотрела на сиреневый плащ. Да, Каленуиль была непреклонна, утверждая, что нельзя надевать цвета Дома, пока ты не стала его частью, поэтому…
«Синий — не вариант. Возлюбленный считает своим лидером кого-то, чей флаг алый? Но ты не из его рода, дорогая! Какого, говоришь, оттенка знамёна возлюбленного? О, нет, холодный тёмно-лиловый
