— Что другое, Сань? Ну, что другое? Нам-то от этого ни тепло, ни холодно. За идею он убивает или за деньги, нам без разницы. Его поймать надо, а там уже разбираться: идея это как идея, или идея как средство обогащения. И вот что я тебе ещё, Саня, скажу: давай не будем все эти разговоры в пользу бедных поднимать. А то до бреда уже договариваемся. Эдак, волю дай, вчера он бандитов грохнул, сегодня судом недосуженных — с его, заметь, точки зрения. А завтра? Завтра он начнёт за чиновниками охотиться? Или вот за такими, как мы — кто службу несёт. Дескать, не справляемся мы со своими обязанностями, надо нас зачистить. Ты откуда знаешь, что он не псих?

— Не знаю. Но подозреваю. Псих такую организацию замутить не смог бы. Больно уж тщательно всё у него продумано и просчитано. Да, связи всех со всеми я пробил.

— Не понял. Что значит, всех со всеми? — я растерянно взглянул на напарника.

— Ну, все погибшие были между собой незнакомы. Никто из них друг друга не знал. И театральные связи — это простое совпадение. Незнакомы они были. Да и вообще, театр — это слишком эфемерно.

— Ну да, ну да. А как ты это выяснил?

— Пообщался с друзьями и близкими погибших. Если близкие ещё сомневаются, то друзья-то наверняка знают. Кировского в кругу Бершадской не знал никто. Траубе вообще далёк от всего этого, а его связь с миром искусства очень опосредованная, только через брата.

— А по Бершадской ты с кем общался?

— Так с подругой её, Ксенией, — Сашка удивлённо поднял бровь.

— Где ты её нашёл?

— Удивляешь ты меня, Сергеев. На месте аварии нашли телефон Бершадской. Видимо, он был не в сумке, а то ли на сидении машины, то ли в держателе. Разобрали всё там после аварии, нашли и сумочку, и телефон. Последние звонки были как раз этой самой Ксении. Я с ней пообщался. Она не знает никого из перечисленных. Ну, ни Кировского, ни остальных. Хотя с Кировским она, между прочим, в одном институте училась. Не была знакома. Ксения утверждает, что она бы обязательно была в курсе, так как ей самой очень Кировский нравится. Нравился, — поправился Сашка. — Ладно. Тут, короче, не в жилу… Что там у тебя с народным гневом? — коллега, ухмыльнувшись, кивнул на компьютер.

— Судя по моим подсчётам, — важно заявил я напарнику, — следующими вероятными жертвами могут быть два кандидата. Первый, так сказать, намбер ван — убийца педофила Кузьмин, отсидевший после суда всего полгода, и намбер ту — телефонный мошенник с фармакологическим уклоном, Берсеньев. В обоих случаях отделались нереально малыми сроками, нижними пределами, можно сказать. Берсеньев, так тот вообще получил два года условно. Кузьмин — полтора, из которых год промариновался под следствием…

— За убийство? — уточнил Сашка.

— Ну да, за убийство.

— Полтора года?

— Ну да, полтора года, — я начал закипать. — Что тебя в этом смущает?

— Да то, Серый, смущает, что убийство там было ещё более мутное, чем все предыдущие дела. Ты что, не в курсах?

— Да помню я это дело, — неохотно признался я. — Там преступник парня какого-то завалил, узбека, вроде. Обвинил того в педофилии, якобы, парень пытался изнасиловать его сына. Это дело «на земле» оставили, а дальше в районную передали. Мы не влезали, от него за версту плохо пахло.

— Во-во! А я там поучаствовал. С сожительницей того самого убитого педофила довелось пообщаться.

— С сожительницей? — с недоверием протянул я. — А он что, всеядным был?

— Да нет, не всеядным, очень даже правильной, банальной, я бы даже сказал, ориентации. Я и с сожительницей общался, и с подружкой его бывшей… Вот второго, ну, который, намбер ту, не помню. Какой район-то?

— Приморский, вроде. Где-то, на Новикова жертва жила.

— Жила. И что? — любопытствовал Саня.

— Жила и умерла. От разрыва сердца. Сердце у неё больное было. Ты погоди, Саня, голову мне не морочь. Есть у меня большое желание пообщаться с этими двумя лихоимцами.

— А! Ну да, конечно! — Сашка театрально замахал руками. — Дорогие бывшие братья уголовники! За вами, други мои, охотится киллер. Не желаете нанять нас в личную охрану? Хотя, милые недозаключённые, это вам всё равно ни хрена не поможет. Потому как вы — фраера жалкие, а наш киллер дело своё на пять баллов знает. Так что, хана вам, родимые! Есть чего завещать потомству, поспешайте к нотариусу, завещание составлять! Так ты это себе представляешь? Или, может, думаешь, что они очканут и тебе, как на исповеди, свои грехи, следствием неучтённые, как на духу выложат? Дурак ты, чессн слово!.. И потом, а если это не Кузьмин и не… как его? Берсеньев?

— Да нет, Александров! — от дверей раздался голос полковника Снегирёва. — Тут Сергеев, как никогда прав. Не зря он, как червь в сеть засел. Вычислил всё верно. Жаль, поздно…

Глава 32

— Что?! — в один голос воскликнули мы.

— А то, что слышали. Вычислять будущих жертв, вы, положим, научились. А вот предотвращать преступления пока нет. Но, я смотрю, вы уже на правильном пути. Раз обоих просчитали, значит, действуете в верном направлении, — сарказм в голосе Снегирёва иссяк, и он присел на стул перед моим столом с видом очень уставшего и очень пожилого человека. — Что-то ребята, я подустал. Может, на пенсию пора? — полковник снял очки, тщательно протёр их и водрузил на место. — Берсеньев мёртв.

— Как?! — опять в один голос воскликнули мы.

— Ну, вы сами лучше разузнайте. Этим делом занимается Невское РУВД. Он в Невском районе проживал. Пока это дело к нашей серии не привязали, постарайтесь поузнавать аккуратненько, без нажима. Ну, чтоб они там не расчухали, что да как. Но сдаётся мне, что не без вашего киллера там всё устроено было.

— Не наш это киллер, — буркнул я.

— Ваш, ваш, — слово в слово повторил Снегирёв слова Михаила Прокопьича. — Пока убийца не найден, он ваш, хучь убей, — полковник снова снял очки, достал из кармана бархатную тряпочку, аккуратно протёр стёкла, водрузил очки обратно на лоб, встал и пошёл к выходу.

— А с Кузьминым-то всё в порядке? — крикнул я ему вслед.

— А… — на полпути обернулся к нам Снегирёв. — Забыл совсем. Ну, не то чтобы в порядке… То есть, он жив, конечно… Пока…

— Что значит, пока?! — мы говорили с Сашкой почти хором.

— А пока, потому что он арестован полицией Таиланда с двухсотграммовым пакетом кокаина на кармане.