— Не кокетничай! Хирург сказал, что ранение было не смертельным.

— А я имею в виду спасение от голодной смерти, — хитро сощурился он.

— Сережа, я правда тороплюсь. У меня максимум — полчаса.

— Через полчаса ты будешь надевать пальто, — пообещал хозяин.

Они провели эти полчаса очень мило. Обед был вкусным — Васса готовить умела. А тут и умение не понадобилось, всего делов-то — суп сварить да курицу обжарить, а пирожки как-то сами собой выпеклись, между делом. За кофе она пожаловалась на Леонида Ильича, который своей кончиной заставил весь выпуск трястись в рабочей лихорадке. Безумной, заметьте.

— Представляешь, я домой ушла около восьми утра. Бата выгуляла, кофе выпила — и обратно. А кто далеко живет — и вовсе никуда не уходили. Подремали на диванчике часок, в баре кофейком взбодрились — и опять по-новой. Они помирают, а мы на ушах стоим. Дурдом!

— А почему?

— Да потому что все программы летели! — взорвалась гневом бедная телевизионщица. — Все — как ведьма помелом вымела! Траур же, страна скорбит, мать их за ногу! Нельзя в эфире ни чихнуть, ни улыбнуться! Только смычком води да на цыпочках стой. Вот и искали — музыку скорбную да балеты печальные. Маразм! А все же за места свои трясутся, самостоятельные решения принять не могут, благословления сверху ждут-с, — презрительно фыркнула потенциальная диссидентка. — Да ну их к черту! Я работу люблю, я глупости ненавижу. И вранье с лицемерием.

— Чем выше поднимаешься, тем с большей глупостью приходится мириться, — улыбнулся ее горячности Сергей. — Или сражаться. Это уж — по совести и по обстоятельствам.

— Сражаться не люблю, мириться не умею, — посетовала неприспособленная «правдистка».

— Трудно тебе приходится.

— И не говори! — вздохнула она. — Ладно, Сереж, в гостях хорошо, а дома лучше. Пойду я. Дел много, правда. Да и Бата жалко: все время, бедный, один, скучает очень. И я по нему скучаю.

— Познакомишь нас? У меня с собаками взаимная симпатия, с детства.

— Если он захочет с тобой знакомиться! — заважничала Васса, поднимаясь из-за стола. — Он у меня парень привередливый, не к каждому подойдет.

— Хамишь, Василиса? — вежливо осведомился хозяин. — Обидеть норовишь?

— Нет, просто шучу коряво, — объективно оценила собственный юмор гостья.

В прихожей, надевая пальто и чувствуя на себе пристальный взгляд, она внезапно испытала неловкость. «Черт! Как было легко и хорошо. Откуда вдруг взялось это напряжение?»

— Василиса, — Сергей взял ее ладони в свои руки, — я хочу тебе сказать, что ты — очень хороший человек. Удивительный. Редкий. Спасибо тебе за все. Как ни глупо это прозвучит, но я благодарен тому подонку. Если бы не его удар ножом, я бы, наверное, не узнал и не понял тебя так хорошо.

— Господи, Сережа, что ты такое говоришь?! Я виновата в случившемся кошмаре, а ты меня благодаришь!

— У тебя гипертрофированное чувство ответственности за все, что происходит вокруг. Но я не об этом. Я хотел… Я хочу сказать…

— Сережа, не нужно, — тихо попросила она.

— Ты очень красивая. И умная. И добрая. Редчайшее сочетание, гремучая смесь. Боюсь, что не смогу не взорваться.

Он осторожно привлек ее к себе. Его дыхание было теплым, чуть-чуть оконьяченным. «Что я делаю? Я же замужем!» — прошмыгнула где-то на задворках торопливая мысль. Васса закрыла глаза.

И тут опять случилось это. Боль прошила ее мгновенно, внезапно, парализовала все эмоции и чувствам нагло развалилась жгучей гадиной на привычном уже пути — от уха до груди. Васса замерла, как наколотая бабочка. Застыла, пригвожденная к полу.

— Василиса, что с тобой? — донесся из горячего тумана испуганный шепот.

— Всё в порядке, — прошелестели скованные болью губы, — о-о-о!.. — Вырвавшийся стон спугнул гадину, сбил с нее спесь — и боль затаилась.

Васса вцепилась в руку Сергея, по-прежнему не открывая глаз. Прошло минуты две, а может, двадцать две — она не поняла. Возвратилось дыхание, спокойно застучало сердце. Боль исчезла.

— Сережа, честное слово, я не знаю, что со мной, — испуганно призналась Васса, сделав глубокий выдох. — Я ничего не понимаю.

Он бережно снял с нее пальто.

— Проходи в комнату.

— Сережа, я не могу, правда! Мне бежать надо. У меня Бат не выгулян.

— Проходи, Василиса. Успеешь своего Бата выгулять.

Перед ней стоял совершенно другой человек. Сильный, собранный, уверенный в себе, знающий, властный — таким она его еще не видела. Васса робко вошла в комнату, словно не она пять минут назад беспечно жаловалась здесь на свою трудную тележизнь, потягивая коньяк из беременной рюмки. Сергей указал ей на диван.

— Ложись и раздевайся до пояса.

— Сереж, ты что?!

— Василиса, я — врач. Ты забыла? И неплохой врач, смею тебя уверить. Ложись!

Она послушно опустилась на диван и расстегнула пуговицы на кофте. «Слава Богу, лифчик красивый надела! — промелькнуло в голове. — Как будто знала, что к доктору пойду».

— Снимай кофту, — спокойно попросил доктор. Ужасаясь себе самой, послушно выполнила и это.

— Где болит?

— За ухом. И отдает в грудь.

— Боль острая, тупая?

— Режущая, как ножом.

Доктор Яблоков внимательно и очень осторожно ощупал ухо, заушную часть, шею, кончиками сильных пальцев исследовал подмышки, грудь.

— Давно болит?

— Нет, недавно. Недели две-три.

А шишка за ухом давно у тебя?

— С детства.

— Раньше болела?

— Никогда.

— На юг ездила?

— Не поняла?

— Отдыхала на юге? Загар у тебя красивый, морской. И совсем свежий.

— А, — поняла Васса, — так я же недавно вернулась с Кавказа. Конечно, загорала и купалась. Там потрясающая красота, Сережа! Влад снимал передачу об аргонавтах и меня взял.

— Понравилось?

— Не то слово — сказка!

— Хорошо, одевайся. Я сейчас.

Он вышел в ванную и долго мыл там руки. Потом шум воды прекратился, а он все не выходил. Васса вдруг не на шутку струхнула.

— Василиса, — в дверях появился наконец спокойный, чуть бледный Сергей, — слушай меня внимательно. И очень тебя прошу, требую: отнесись к моим словам серьезно. — Он присел рядом с ней на краешек стула и взял ее руку в свою. Но теперь это прикосновение было совсем другим: не вызывало неловкость, тем более — истому. Это было дружеское пожатие, призывающее к доверию и обещающее поддержку. — Василиса, я надеюсь, что ничего серьезного и страшного нет. Может быть, всего лишь реакция организма на перемену климата. Или сильные спазмы сосудов.

— Мне мама всегда говорила, что у меня сосуды слабые, — обрадованно подхватила она.

— Но тем нс менее я должен провести небольшое исследование.

— Какое? — перепугалась Васса.

— Э, да ты, оказывается, трусишка? — улыбнулся он. — Ничего страшного. Надо сделать пункцию. Это