бормотала она, глядя на дорогу.

Зря она понадеялась на Лубберта, как это было глупо! Теперь придется ждать темноты, прежде чем пуститься в путь: при свете дня она будет видна на дороге, как на ладони. Твила свернулась под кустом калачиком, подложила под голову узел и обняла руками урчащий живот. Во сне она помогала Охре мешать густую кашу со шкварками. Они развели костер прямо в домике Дитя, под звездами, а рядом дожидался ужина Вилли, румяный и веселый. Глубокие царапины от ее ногтей успели затянуться и превратились в тонкие светлые шрамы – они ему даже шли. Охра нежно улыбалась сыну. Твиле сделалось ужасно неловко.

– Прости, Вилли, – сказала она. – Я не хотела так с тобой поступать, это вышло случайно.

Охра ласково потрепала ее по голове.

– Не переживай, с каждым может случиться. – А потом протянула ей большую деревянную ложку, с которой капала горячая ароматная каша: – Попробуй, не пересолила?

Твила пошире раскрыла рот, заглатывая ее, а Вилли улыбнулся ей – она еще ни разу не видела, как он улыбается, – и сказал:

– Лу-у-убберт!

– Фто-ффто?

– Лубберт, ты уверен, что она здесь? – спросил Вилли и внезапно толкнул ее, и Твила улетела, только не вниз, а вверх, в пролом крыши, прямо к звездам. Охра и Вилли какое-то время глядели на нее снизу вверх, держась за руки и махая вслед, а потом вернулись к котелку. Последнее, что она видела, – как они сидят около костра и едят кашу, улыбаясь друг другу. Они становились все меньше и меньше, пока не превратились в две точки возле уютного огонька.

Она проснулась, растирая глаза кулаком и стряхивая остатки приятного сна. – Он подсказал, что с Охрой все хорошо. Она нашла где-то новый дом, и то, что произошло с Вилли, ее больше не тяготит. Где-то выше по склону трещали ветки, там кто-то пробирался. Твила глянула на небо сквозь кружево листвы: солнце уже село, а на воде в клочьях тумана танцевали болотные огоньки, празднуя наступление сумерек. В желудке было тепло и больше не урчало. Говорившие находились совсем близко. Она лежала всего в дюжине ярдов от них, но оставалась невидимой под кустом. Вспомнив, почему она здесь, Твила встрепенулась: Лубберт все-таки привел Дитя, и она их чуть не упустила!

Она вскочила, отряхиваясь и вынимая листики из волос, и побежала наверх, поскальзываясь и размахивая узелком.

– Лубберт, Дитя, я здесь! – закричала она.

Кусты раздвинулись, и ей навстречу выбежал радостный Лубберт, явно гордый, что исполнил миссию.

– Лу-у-у-уберт!

– Да-да, молодец, Лубберт! Ты очень-очень большой молодец!

Он засиял улыбкой, сел на землю у ее ног и принялся грызть большой грязный леденец, который принес с собой. Твила перевела нетерпеливый взгляд на чернеющие кусты.

– Дитя, скорее, я тут!

Ветви качнулись, и на залитую лунным светом тропинку вышел Даффодил:

– Дитя здесь нет и, по правде сказать, не будет.

Твила похолодела и невольно попятилась.

– Почему? – прошептала она, чувствуя, как дрожь забирается под платье и поглаживает липкими пальцами спину.

– Потому что она не знает, что ты здесь. Никто не знает, – сказал Даффодил, облизнул губы и улыбнулся, не мигая.

Твила в отчаянии взглянула на Лубберта:

– Зачем ты это сделал? Я же просила привести Дитя!

Тот перестал грызть леденец и обиженно уставился на нее. Грязный рот скривился из-за упрека; мальчик готов был разреветься.

– Лубберт не виноват, Лубберт все сделал правильно, – ласково сказал Даффодил, успокаивая его, и шагнул к ней. – Просто меня он встретил первым.

Твила отступила еще на шажок и протянула руку к мальчику. Пальцы дрожали.

– Лубберт, подойди, пожалуйста, ко мне. – Она хотела сказать это мягко и спокойно, но вышло жалобно и неуверенно.

Дурачок поднялся, переводя растерянный взгляд с нее на Даффодила и не зная, как поступить. Видно было, что он хочет угодить сразу обоим, но не понимает, как это сделать, и вот-вот разрыдается.

– Оставайся на месте, Лубберт, хороший Лубберт. – Подмастерье вытащил из кармана еще один леденец, убрал приставшую к нему нитку и, не глядя, протянул мальчику. – На, держи и сиди тихо, как крысеныш, пока мы с Твилой толкуем. Если будешь хорошо себя вести и сделаешь как я сказал – получишь еще один.

Лубберт, обрадованный, что его дилемму решили, схватил угощение, уселся обратно и, бережно спрятав недоеденного петушка в ботинок, принялся за нового.

Даффодил медленно двинулся к Твиле.

– Ну, чего шугаешься меня, дуреха? Я ведь пришел помочь…

– Мне не нужна помощь, – быстро ответила она.

– Врешь: зачем тогда тут прячешься? И это зачем? – Подмастерье кивнул на узелок, и Твила крепче сжала его, чтобы не выронить.

– Я… мне… мастер знает, куда я пошла. Он знает, что я здесь, и скоро придет, – пролепетала она, пятясь вниз по склону и нащупывая ногой следующий ровный участок. Они словно исполняли какой-то нелепый танец, и Даффодил танцевал лучше нее. Внезапно под ногу подвернулся камень. Твила опустила глаза, а когда снова их подняла, подмастерье стоял так близко, что она видела трещинки на его бледных губах и чувствовала запах клея и обувной кожи.

– Снова брехня: я встретил в деревне Розу, она искала тебя. Ты ведь просила передать, что заночуешь сегодня у Дитя, верно? Ну и врушка же ты, Твила! Тебе папаня не говорил, что бывает с врушками?

– Нет. Он обычно говорил другое.

– Да? И что же?

– Прячься, маленькая дрянь, иначе я за себя не ручаюсь!

Твила с размаху ударила парня по лицу узелком и бросилась вниз, проламываясь сквозь кусты. Ветки царапали лицо и цеплялись за подол. Пару секунд она бежала одна, а потом позади послышался шум погони:

– Лучше стой, тварь!

Она неслась так быстро, как только могла. Один раз на бегу оглянулась и тут же, зацепившись за корни, упала, но мигом вскочила и побежала дальше, прикрывая лицо от хлестких прутиков. Она сможет, она успеет ускользнуть и спрятаться! А потом кусты резко закончились, и она очутилась на берегу. Голая полоска суши, опоясывавшая болото, была полностью лишена растительности. Укрыться негде.

Твила в панике обернулась и увидела, как из кустов выпрыгнул Даффодил. Он тоже понял, что деваться ей некуда, и перешел на шаг. Теперь подмастерье приближался не торопясь и зло промакивал скулу. Через всю щеку протянулся глубокий порез от ножниц. Твила как зачарованная смотрела, как из него выползает темно-красная струйка, пробует белую скулу на ощупь, капает с подбородка… Не верилось, что у него, такого бледного, такая яркая кровь. Луна серебрила бесцветные волосы, и весь он был похож на призрака. Призрака с красной меткой.

– А твой папаня