Шрифт:
Закладка:
— Молли, вам известно, есть ли у Линка пейзажи, датированные после 1877 года? — Какая-то мысль крутилась в голове инспектора, никак не желая показаться перед ним во всей своей красоте.
— Вы имеете в виду фотографии из его комнаты? Линк сделался известным благодаря своим пейзажам, но я недостаточно хорошо знакома с его творчеством. На моей памяти он фотографировал места преступления, а еще преступников, — Молли задумалась. — Наверное, пейзаж был определенным периодом его жизни.
— Вы слышали что-нибудь о его семье?
— Никогда, — Молли взяла фотографию двух молодых людей и долго разглядывала. — Думаете, он поставил камеру и потом встал сюда, приняв картинную позу?
— Полагаю, что да, — Финк подвинул к Молли анкету Линка.
— Сын богатого пивовара? — Молли была удивлена. — На моей памяти Линк всегда был весьма беден.
— Интересно, куда же делись деньги пивовара? — Финк снова взял в руки детскую фотографию Линка. — Здесь ему года четыре?
Он поднес лупу, принявшись внимательно разглядывать детали.
— У меня никогда не было детей, — Молли приблизилась к Финку, тоже разглядывая фото.
— Забавно, как сильно подчас меняются люди, — Финк показал на фотографию маленького Линка.
— Такой хорошенький! — Молли невольно всплеснула руками. — Могу я спросить, Филипп, что вы ищете?
— И сам не знаю, — Финк снова взял в руки фотографию двух молодых людей. — Вы знаете, что Берта — родная внучка Линка? А Полин — ее четвероюродная сестра?
— Не может быть! — Молли вскочила с места. — Почему тогда он устроил их обеих горничными? Почему не сказал?! Я вообще никогда не слышала, чтобы он был женат!
— Вот здесь изображены Линк и его друг и служащий Эдди Грин. Берта — внучка Линка, а Полин — внучка Грина. Видите, пятнышко над правой бровью молодого человека, уверен, что это такая же крупная родинка горошинкой, как у нашей Полин.
— Где? — Молли вырвала из рук Финка лупу и какое-то время изучала снимок.
— Не уверена, что это родинка, просто пятнышко от времени, — наконец разочарованно протянула она.
— Да нет же! Фото, разумеется, монохром, каким и должно быть фото, и родинка здесь смотрится темным пятнышком. Честно говоря, если бы я не видел Полин, я бы тоже подумал, что это всего лишь пятнышко, но сравните два лица и…
— Не понимаю, почему девушка с такой внешностью, как Полин, до сих пор не избавилась от этой неприятной родинки, — Молли отложила лупу. — Это не должно быть особенно болезненным и может быть проделано в любой цирюльне, я уж не говорю, любым хирургом. Я бы ни за что не оставила такого на своем лице. Ведь эта родинка жутко уродует ее, не находите? Я, конечно, никогда не была красавицей, но если бы у меня на лице постоянно находился такой прыщ, нет, я бы от него определенно избавилась. Линк кстати, сделал то же самое.
— Что сделал? — не понял инспектор.
— Ну, срезал эту чертову родинку. Вы что, не помните крошечный белый шрамик у него над правой бровью?
Но так как Финк ничего такого не помнил, Молли достала фотографию Линка в полицейской форме и положила ее на стол перед инспектором.
— Вот!
Теперь Финк и сам видел родинку над правой бровью, точно такую же, как у Полин. Дрожащими руками он положил перед собой детское фото Линка — родинки не было, затем фото двух молодых людей в горах — родинки не было. То есть родинки не было у Линка, но зато она была у Грина.
Могла ли Берта перепутать, кто здесь чей дедушка? Финк открыл альбом и вложил фотографию обратно. Нет, даже учитывая, что до приезда в Лондон Берта ни разу в жизни не видела своего дедушки, она много раз видела этот снимок дома, семейные альбомы редко когда держат под замком, кстати, если бы она не знала о существовании фотографий, вряд ли попросила бы родителей выслать ей альбом.
Теперь Финк достал из дела одну из последних фотографий Линка и, вооружившись лупой, начал сравнивать черты лица. На детской родинки не было, на фотографии в Оберстдорфе с видом на гору Тегельберг лоб Линка оставался девственно чистым, в то время как над бровью Грина как будто бы присутствовала плохо различимая точка. Явная родинка появилась на фото в полицейском архиве и исчезала на более поздних фотографиях.
— Получается, что… — Финк откинулся на спинку стула, непроизвольно взъерошив себе волосы.
— Получается, что наш Линк на самом деле не Линк, а Грин? — закончила за него Молли. — Но как же это? Не может быть? Почему тогда никто и никогда даже не предположил…
— После 1877 года Линк, или теперь, наверное, его следовало называть Грин, порвал все прежде связи. Берта говорит, что он поссорился с отцом из-за того, что не желал продолжать семейное дело. Возможно, это было правдой, настоящий Линк чувствовал в себе призвание фотографа. Судя по его работам, он был очень талантлив. Грин воспользовался этим разрывом, чтобы больше уже никогда не встречаться с родственниками своего погибшего или убитого работодателя. Он переехал в Лондон, устроился на службу, на которую никогда бы не польстился настоящий Линк, но где у него не было шанса встретиться со знакомыми.
— Судя по фотографии, Грин был выше Линка.
— Совершенно верно, но мы это видим, потому что на фото их двое, есть с чем сравнивать, — Финк задумался. — Понимаете, Молли, такие приметы, как закрученные усики и прическа с косым пробором — приметы ненадежные. Потому как, с одной стороны, это первое, что запоминает свидетель, помните, Морби не так давно рассказывал. А с другой стороны, их проще всего подделать. Грин отлично знал своего начальника и мог его, что называется, сыграть. Возможно, он заранее запланировал смерть Линка на этом острове. Молодые люди поехали одни, свидетелей не осталось… А расследование? Через неделю после смерти, с уже сильно разложившимся на жаре телом…
Добавим, что дело происходило в глубокой провинции, в общем, вряд ли там проводилось какое-то серьезное расследование. Тем более что Грин назвался именем своего хозяина, а не наоборот, какая корысть хозяину убивать своего работника? В Оберстдорф парни приехали на легкой эффектной коляске, запряженной породистыми лошадьми, но Грин, сказавшись больным, убедил полицейских доставить к нему его имущество.
