— Ничего странного, — Молли порылась в ящике комода и извлекла оттуда пачку бумаг. — Вот интересующие вас документы, — она вздохнула. — А можно сделать так, чтобы остальные члены клуба ничего об этом не узнали?

— Это зависит не от меня, — Финк погрузился в чтение. На первый взгляд бумаги были подлинными. — Ну и что послужило причиной того, что вы выдали свою подругу за хозяйку особняка, отдали ей всю власть и лучшие комнаты в доме, а сами все это время жили на правах приживалки?

— Я начну с самого начала, так будет проще все понять, — Молли села напротив Финка, сложив руки на коленках. — Мои родители разошлись через неделю после моего рождения. Полагаю, они давно уже не жили вместе, а только делали вид, ожидая, когда же я появлюсь на свет.

Сразу после рождения меня отдали моим бабушке и дедушке, а родители разъехались кто куда. Если быть точной, мама — в Париж, отец — в Австралию. Мои дедушка с бабушкой были идеальной парой. Я бы даже сказала, настолько идеальной, что им не были нужны ни дети, ни внуки. Мой отец всю жизнь воспитывался в школах-интернатах, они и меня быстро пристроили сначала в школу для девочек, где я жила среди детей директрисы этого заведения, а потом поступила на обучение в качестве ученицы. Сюда я приезжала всего шесть или семь раз, и очень ненадолго.

Я никогда не знала, что такое дом и родители. Нас, разумеется, учили, как вести домашнее хозяйство, печь пироги и варить варенье, но все это мне не пригодилось, потому что, закончив школу, я осталась работать там в качестве учительницы. Потом я поменяла еще три школы, и везде я питалась в школьной столовой, одевалась в предписанное моему статусу платье, делала прически, которые позволялось делать учительнице. Я никогда даже не пробовала косметики и в первый раз побрызгалась духами, когда познакомилась с Амалией.

Я всю жизнь прожила в учебных заведениях, где мне не нужно было ни самой готовить, ни убирать, ни стирать вещи. И не удивительно, что, когда получила наследство, то есть практически два наследства подряд: деньги от отца и полуразвалившейся особняк от дедушки и бабушки, — я просто не знала, что со всем этим делать. Самое простое было — продать, положить деньги на счет в банке и продолжать жить и работать, как будто бы ничего не произошло.

Но в то время я снова повстречала Амалию. Бедная, исхудавшая, она жила хуже последней нищенки, зарабатывая на жизнь поденной работой — стирала на соседей, убирая в домах или таская с базара тяжелые корзины с продуктами.

Узнав, что я собираюсь продать особняк, она предложила вложить часть полученных от отца денег в ремонт, дабы в результате выручить больше с продажи. Я привезла ее сюда, и какое-то время она действительно достаточно грамотно руководила всеми этими работами. Для Амалии это была хорошая передышка в ее беспросветной нищете, и я собиралась щедро отблагодарить ее, когда дом будет продан. В конце концов, она была права, особняк в центре Лондона просто стыдно продавать по цене руин, как это собиралась сделать я.

А потом я встретила Линка, тоже нищего и неприкаянного, без средств к существованию и перспектив. А он, в свою очередь, рассказал мне о Морби, которого я давно уже потеряла из вида. Оказалось, что Эдмонд с позором уволен из полиции и теперь тихо спивается в каком-то Рипли.

Идея с пансионом пришла точно внезапное озарение, я сообщила Габриэлю, что моя подруга только что отремонтировала хорошенький особняк в центре города и теперь ищет надежных постояльцев. Я предложила Линку полгода жизни на всем готовом без оплаты, если он уговорит Морби переехать туда, и в дальнейшем половину от самой маленькой платы за жилье, в случае если он поможет пригласить на Бейкер-стрит бывших друзей Морби, дабы Эдмонду было с кем общаться.

Я понятия не имела, насколько глубоко Морби завяз в своем Рипли и согласится ли на хлопотный переезд. Но все оказалось более чем удачно, Линк был уже на следующий день представлен мной Амалии, которая согласилась играть роль хозяйки дома. Позже он привел туда Дугласа Спайса, рекомендуя его как хорошего доктора. Дугласа пришлось поселить за половину оплаты, но я, всю жизнь прожившая в интернате, знала, что в каждом приличном заведении должен быть врач, из-за чего сочла эту трату разумной.

Амалия также приняла Спайса с распростертыми объятиями, ей нравилась ее новая роль. Первое время она еще готовила на кухне, но потом начала жаловаться на тяжесть в ногах и мигрень. После того, как мужчины заняли свои комнаты, Линк предложил двух девушек, которые должны были убирать в доме и готовить, и я снова сочла, что он прав. Так как всегда пользовалась услугами прислуги и теперь страдала из-за необходимости все делать самой. И наконец, он привез сюда Морби.

Специально для Эдмонда я приготовила его кабинет, зеленые стены, как в Скотленд-Ярде, коричневые полки, удобный тяжелый стол и еще один полированного дерева, за которым мы с вами, Филипп, вчера работали, картотека…

Я никогда не была у него дома и понятия не имела, как он жил до этого. Я же сделала все так, как умела, как меня этому учили.

А потом Линк, все-таки он гений, сообщил, что встретился в каком-то издательстве со знаменитым Конан Дойлом и тот сейчас как раз подыскивает помещение для детективного клуба. Линк всегда умел втираться в доверие и поэтому, узнав, что писатель ищет человека, способного проконсультировать его по какому-то вопросу криминалистики, рекомендовал ему обратиться к Морби. В общем, остальное вы знаете.

— Вы знали, что Линк намеревается жениться на миссис Смит? — Финк был озадачен признанием Молли.

— Да, я знала. Сначала Амалия говорила, что они только будут жить в соседних комнатах, ведь Линк неизлечимо болен и ему нужен уход. Но Линк настаивал на бракосочетании. Амалии было приятно его внимание.

— А вам не приходило в голову, что Линк увлечен не Амалией, а перспективой выгодной женитьбы?

Молли отрицательно помотала головой.

— До того как мы с вами просмотрели фотографии из дела Линка, вы знали, что Полин и Берта — родственницы Линка?

— Да если бы он сказал, неужели я бы не помогла? — возмутилась Молли. — Уж воспитывать юных леди я за эти годы научилась. Он говорил: бедные девочки, немкам