— Я готов, — ответил маленький друг. — Пошли домой что ли…

…На дворе стоял сентябрь месяц, самый сухой и самый бедовый за всё время наблюдения. На днях подали электричество, так что надобность в печке отпала сама собой.

Я сидел на крыльце и смотрел на окрестности. Вокруг лежала сгоревшая земля. В прямом смысле сгоревшая. В августе начались пожары, и как местные мужики ни старались, отстоять удалось не всю деревню. Мне повезло, что вокруг нечему было гореть, поскольку вот уже несколько лет я старательно выкашивал траву вокруг дома. А соседям не повезло. Сгорел и дом соседа Ивана. Он пару месяцев помыкался, а недавно прибился ко мне. А что, пусть живёт, вроде он и пить бросил. Сидит целыми днями на пожарище, переживает. Сюда только ночевать приходит, спит во флигеле. Что и когда ест, понятия не имею, да и спрашивать неудобно, горе у человека. Каждый вечер оставляю ему на столе еду. Отила сначала ворчал, потом попросил своего родича Рама присмотреть за погорельцем, как бы тот чего не отчебучил.

Мой лучший друг Отила теперь живёт в доме открыто. По вечерам мы подолгу болтаем о разном, и всё, что с нами случилось уже стало видеться как невероятная небывальщина, произошедшая когда-то с кем-то где-то там в неведомых пространствах. Не давало забыться только отражение в зеркале, глядящее на меня молодым лицом, да необычно для домового рослый Отила, которого родичи сперва не признали.

Жизнь вернулась к исходу, сделав круг, и вошла в размеренное привычное русло. Однако порой накатывала такая тоска, что руки сами тянулись к запрятанной давным-давно запылённой бутылке водки.

— Не поможет, — каждый раз говорил Отила, убирая бутылку на место, и находил мне какую-нибудь работу.

А делать то особо было нечего. Сад и огород сгорели, траву косить не нужно. Я стал подумывать о том, чтобы вернуться в город и начал потихоньку уговаривать ехать со мной Отилу. Но тот упрямился, говоря, что привык жить здесь и, что лично отвечает за дом. Врал, конечно. Он думает, что в городе у меня в квартире живёт другой домовой и боится его потревожить.

В любом случае сезон заканчивался, и жизнь пенсионера опять замедлилась, собираясь дальше течь спокойно и тихо в зимнем неспешном ритме. Не зря же прямолинейные и наглые чиновники назвали такую жизнь дожитием. И надо бы на них разозлиться за такое бездушие, да не стану, ведь в принципе они правы.

На измученную землю опускался очередной сентябрьский вечер. Время ещё детское, но темнеть стало рано и быстро. Я сидел в кресле и слушал радио. Рядом в своём кресле примостился Отила и ворчал, глядя на мою хмурую физиономию.

— Ну, какой ты нахрен персионер, — возмущался он. — ты себя в зеркале давно видел? То-то и видно, что давно. Вон зарос весь щетиной, смотреть противно. Не стыдно пенсионером обзываться? Да, тебя менты заберут за мошенничество и тунеядство. А ещё командиром экипажа был. Эх, какой ты нынче командир.

— Самый настоящий, единственный и неповторимый. — Мы с Отилой подскочили, как ужаленные. В дверь, согнув голову с трудом протиснулся Болк в сверкающих перламутром доспехах. За ним показались Элна, Уника и сильно помолодевший Тайр.

Отила бросился к Болку, крепко обхватил его за талию и заплакал. Они оба стояли обнявшись, и у меня сдавило горло. Я стоял, как парализованный, не в силах пошевелиться. Казалось, сделай я хоть шаг, и наваждение исчезнет. Меня сразу отпустило, когда мне пожал руку Тайр, а к плечам прильнули девушки.

— Командир, — проговорил Тайр. — А не пора ли тебе скомандовать «по коням»?

— Но я…

— Ничего не желаем слушать, — пробасил Болк, шмыгнув носом. — Дел полно, а вы тут прохлаждаетесь

— Ну, тогда, по коням! — крикнул я и выбежал из дома навстречу высыпавшим на небе звёздам.

Москва. Ноябрь 2023 г.