Я уже обдумал это и посчитал пустой тратой времени.

— Возможно, но быстрее будет получить ответы от людей Вирги.

В другой комнате мужчины висели на крюках, окровавленные, но в сознании. Я мог сказать, что они разговаривали, пока нас не было, потому что на их лицах были хитрые улыбки. Я взял со стола молоток-гвоздодер.

— Чему вы, ублюдки, радуетесь?

— Потому что мы знаем то, чего не знаешь ты.

— Вот почему вы здесь, stronzi (придурки). Чтобы я мог узнать, где прячется Вирга.

— Нет, — прохрипел другой мужчина. Я уже сломал ему одно ребро. — Это из-за твоей жены.

Я крепко сжал рукоятку молотка. Они пытались вытянуть это и отвлечь меня, или они действительно что-то знали?

— Ваша информация, похоже, устарела. Она не моя жена.

Первый мужчина ухмыльнулся, обнажив окровавленные зубы.

— Значит, ты не хочешь знать, что Вирга узнал вчера о твоей невесте?

Эти двое что, дурят меня? Я взглянул на Зани и прочитал беспокойство в глазах моего друга. Он беспокоился, что они могут говорить правду.

Я внимательно рассмотрел двух мужчин.

— Вы сказали, что не знаете, где прячется Вирга, так откуда вы вообще знаете, что он вчера обнаружил?

— Потому что мужчины говорят об этом. Молва распространяется быстро, когда дело касается синьоры Бускетты.

Что-то случилось в Неаполе? Выследил ли ее Вирга?

Я заменил молоток на нож. Перевернув его в руке несколько раз, я подошел и вонзил лезвие в бедро одного человека. Он взвыл от боли, его спина выгнулась, когда он повис. Я нашел другой нож и сделал то же самое с другим человеком Вирги.

Когда они оба затихли, я снова взял молоток.

— Тот, кто скажет мне первым, быстро умрет. Тот, кто не скажет, будет часами страдать от мучительной боли, пока я буду резать, позволяя в конце концов истекать кровью на пол. Итак, что же это будет?

Они оба молчали, крепко зажмурив глаза, борясь с болью, поэтому я ударил каждого из них по почке молотком.

— Скажите мне, — крикнул я, — прежде чем я отрежу вам члены!

Тот, у кого были сломаны ребра, заговорил после еще нескольких ударов моего молотка.

— Вирга узнал… твою жену… в Торонто.

В ушах зазвенело, как после удара по голове. Я сжал пальцами деревянную ручку и старался не швырнуть молоток в стену. Моя жена, мой милый маленький ученый. Почему Д'Агостино не оставил ее в Неаполе, в безопасности, пока он разбирается с Реджи Манчини? Зачем он повез Эмму в Торонто, когда Реджи еще дышал?

Причина была только одна. Потому что они планировали как-то ее вовлечь.

Вот ублюдки.

Подойдя к Зани, я выхватил пистолет из его руки. Одним выстрелом я убил человека, который дал мне информацию. Затем я открыл дверь и вошел в наружную комнату, где ждали двое моих солдат.

— Он умрет медленно, — сказал я им. — Сделайте это мучительно.

Зани был прямо за мной, когда мы вышли из здания и направились к машине.

— Ты не хочешь увидеть, что еще они знают?

— Я знаю достаточно. — Я отпер машину и открыл дверь. — Они используют Эмму как приманку для ее дяди.

— Che cazzo? (Какого черта?) Этого не может быть, — сказал Зани, нахмурившись, когда он скользнул в седан. — Зачем они подвергают ее такому риску? Д'Агостино не посмел бы.

— Это единственная причина, по которой он отвез ее в Торонто. Может, Эмма настояла на этом, думая, что сможет помочь. Но какова бы ни была причина, Д'Агостино сейчас очень пожалеет. — Я завел машину и включил передачу. — Напиши сообщение команде в аэропорту, хочу, чтобы самолет был готов через тридцать минут.

— Слава Богу. Я рад, что ты вытащил голову из задницы. — Зани начал работать на своем телефоне. — Кому я должен позвонить дальше — Д'Агостино? Или Раваццани? Мы должны предупредить их.

Раваццани только снова заставит меня уехать из Торонто, а Д'Агостино не славился благоразумием. Нет, я хотел разобраться с этим сам.

И все же я не был готов рисковать жизнью Эммы ради своей гордости.

Я кивнул на мобильный телефон Зани.

— Передай брату Д'Агостино, что Вирга знает, что Эмма вернулась домой.

— Торонто — не ее дом. Ее дом здесь. С тобой.

Он был неправ, но я не спорил. Эмма должна была жить в Торонто со своей семьей, отмораживать свою сексуальную задницу, когда закончит школу. Но я не допущу, чтобы с ней случилось что-то плохое, пока я еще дышу. Мне было все равно, в Палермо ли она, в Торонто или в бункере под Кремлем. Я приду ей на помощь. Каждый. Чертов. Раз.

— Готово. — Зани положил трубку. — Я предупредил Вито Д'Агостино. Знаешь, это может быть ловушкой. Вирга хочет, чтобы ты был там, без защиты.

— Мне наплевать. — Я завернул за угол. — Ничто больше не имеет значения, если она умрет, Франческо.

— Ты как раз вовремя признался, что любишь эту женщину.

Я ничего подобного не говорил. Но Эмма была моей — и я не собирался позволять чему-либо или кому-либо причинять ей боль.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДВА

Эмма

Торонто, Канада

Тихий звук телевизора был единственным шумом в слишком тихом доме. Было странно находиться дома. Мой отец был худее, чем раньше, и спал дольше. Лечение сказалось на нем. Вскоре мне нужно будет встретиться с его врачом и обсудить дальнейшие шаги.

Но не сегодня.

Я не могла сейчас думать о своем отце и его ухудшающемся здоровье. Мне нужно было сосредоточиться.

В коридоре раздался топот одиночных ног. Отложив книгу, которую читала я приготовилась. Сейчас на этом этаже никого не должно быть.

В дверях появился мужчина. Дядя Реджи. Его взгляд окинул комнату, кровать, затем остановился на мне.

— Эмма. Какой сюрприз. Я не знал, что ты вернулась.

Лжец. Несомненно, ему позвонили в тот момент, когда я вошла в дом несколько часов назад.

— Привет, дядя Реджи, я сегодня вернулась пораньше.

Он сделал несколько шагов внутрь, поближе к кровати моего отца.

— Вернулась из Панамы.

— Перу, — поправила я, хотя мы оба знали, что я была в Палермо.

— Да, теперь я вспомнил. — Его глаза были жесткими, совсем не похожими на взгляд любящего дядюшки. — Ты выглядишь бледной. Я думал, в Перу солнечно.

— Я в основном находилась в медицинских палатках. Времени на что-то другое не было.

— Понятно. — Он взглянул на кровать моего отца. — И как он?

— Тебе действительно не все равно?

Он наклонил голову.

— Что это должно значить?

— Это значит, что я знаю, что ты работал