— Эмма, — мягко сказал Энцо. — Тебе нужно доверять нам. Это то, что мы делаем.

Нет, это меня не устраивает, больше не устроивает.

Я верила, что Вирга выполнит свое обещание относительно моего отца после свадьбы.

Я доверилась Джакомо что, он найдет способ разорвать брак.

И тогда я снова поверила ему, когда он сказал, что я принадлежу ему.

Нет, я больше не доверяю людям. Доверие людям только оборачивалось против меня в последние полтора месяца.

— При всем уважении, — сказала я, глядя им прямо в глаза, — он мой отец, и я буду той, кто его защитит.

Почтительный зять тут же исчез, оставив на своем месте только могущественного мафиозного дона. Энцо наклонился, понизив голос.

— И при всем уважении к тебе, я не буду рисковать твоей безопасностью, позволяя вмешиваться.

— Пусть она поможет, amore (любимый).

Мы все повернулись вперед, где Джиа снова завязывала волосы в узел на макушке. Она выглядела измученной, когда шла к нам.

— Джианна, — сказал Энцо. — Ты не можешь ясно мыслить.

Она скользнула вокруг меня и упала на колени Энцо. Ее глаза встретились с моими в молчаливом согласии. Я на твоей стороне, сказали они мне. Всегда. Я одарила ее слабой улыбкой. Спасибо, Джиджи.

Прижавшись к нему, она сказала:

— Ты не знаешь Эмму, детка. Она не только умная, она единственная, кто недавно был в доме. Пусть она поможет тебе разработать план.

— Я думала об этом, — объяснила я. — И я думаю, что у меня есть способ добраться до Реджи таким образом, чтобы он этого не заметил.

Энцо поцеловал Джию в макушку, потом посмотрел на меня.

— О и что?

Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

— Да, и это также касается меня.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ОДИН

Джакомо

Кровь залила мои руки и одежду, но я этого почти не замечал.

Вчера вечером мы схватили двух людей Вирги и начали давить на них, чтобы получить информацию об их боссе. Это было рискованно, пытать людей il capo dei capi, но мне было уже все равно. Я хотел узнать, где прячется старый ублюдок.

И если Вирга потребует возмездия, пусть так и будет.

Мне больше нечего было терять.

Как раз когда я собирался нанести еще один удар по почкам, Зани поднял свой мобильный и позвонил:

— Наш друг из Сидерно. Он хочет поговорить с тобой.

Едва ли друг. Я подумывал послать Раваццани к черту. Это он виноват, что мы влипли в эту историю. Если бы он не отнял у меня сицилийскую наркоторговлю, мой отец и брат никогда бы не пошли за Джулио Раваццани. Мой отец и брат были бы живы, и меня бы никогда не заставили жениться.

— Он говорит, что речь идет о твоей жене, — добавил Зани.

Это привлекло мое внимание. Эмма уехала вчера утром, и я предположил, что она была с Д'Агостино в Неаполе, планируя, как справиться со своим отцом и предателем-дядей.

Вытирая руки о джинсы, я подошел и взял телефон у Зани. Мы прошли в боковую комнату и закрыли дверь.

— Слушаю.

— Ты тупой ублюдок, — прорычал голос. — Ты женился на ней, не сказав мне. Ты хочешь умереть, Бускетта?

— Если ты знаешь о браке, то ты также знаешь, почему. Сейчас я в середине кое-чего, так что перейдем к делу.

— Даю тебе выбор.

— О? И что это?

— Откажитесь от своих притязаний на нее и на ребенка, которого она может вынашивать.

Мне не нравилось, когда мне угрожали, даже со стороны зятя Эммы. Раваццани мог обладать всей властью в Калабрии, но это была Сицилия. Я бы не позволил ему запугать меня.

— Или?

Его голос понизился, пока не превратился в ровный угрожающий гул.

— Или я убью тебя. Мучительно, медленно. Ты будешь молить о смерти.

— Оставь свои угрозы. Она бросила меня. Я уже отказался от своих претензий.

— Я хочу, чтобы брак был расторгнут на бумаге и зарегистрирован официально. И даже тогда я не хочу, чтобы ты когда-либо снова приближался к ней.

— У меня нет на это времени, Раваццани. Эмма хотела уйти, и я ее отпустил. Твое вмешательство неоправданно.

— Послушай меня, stronzo (ублюдок). Мне нужно твое слово, что ты не будешь лезть в жизнь Эммы Манчини.

— Бускетта, — рявкнул я, раздражение сжимало мои лопатки, словно тиски. — Она Эмма Бускетта.

— Интересно… Потому что если бы ты отдал ее добровольно, то тебе было бы все равно, какую фамилию она использует.

Он обманул меня, хитрый ублюдок.

— Я даю тебе слово, что отпускаю ее.

— Твое слово для меня ничего не значит. Послушай меня сейчас: если ты попытаешься увезти ее из Торонто, я приду за тобой со всем, что у меня есть.

Мои мышцы набухли, и я злился все сильнее с каждой секундой. Зани положил руку мне на плечо и одними губами прошептал: «Успокойся».

Я медленно выдохнул и постарался казаться невозмутимым.

— Я не тот мужчина, который берет женщин против их воли — или запирает их в пляжных домиках, — сказал я, напомнив Раваццани о том, как он, обращался со своей женой. — Я считаю, что женщинам следует позволить делать собственный выбор.

Он долго молчал. Я, очевидно, задел его за живое. Хорошо.

Наконец он сказал:

— Тогда ты не должен возражать против подписания всех документов, которые я составил.

Какой драматизм.

— Тогда перестань об этом говорить и присылай бумаги. Я их подпишу.

— Первая разумная вещь, сказанная тобой.

Я проигнорировал подвох.

— Ты же знаешь, что Вирга работает с Реджи Манчини, чтобы подорвать авторитет Роберто, не так ли?

— Да, мы в курсе. Но было бы неплохо узнать об этом раньше.

— Это было решение Эммы скрыть это от тебя, а не мое.

— Ты что, свихнулся, Бускетта? Ты что, не хозяин в доме?

Он говорил как мой отец, всегда сомневающийся, достаточно ли я мужик. К черту это. Я отключился и уставился в пол. Мне было интересно, знала ли Эмма о документах об аннулировании. Это была ее идея?

Моя грудь сжалась, знакомое удушающее ощущение вернулось в область сердца.

— Ты в порядке?

Я отбросил мысли об Эмме, Раваццани и аннулировании и отдал телефон Зани.

— Конечно, нам нужно вернуться туда. Я хочу знать, где прячется Вирга.

— Ты не спросил Раваццани об Эмме.

— Я предполагаю, что она в Неаполе со своей близняшкой, пока Д'Агостино решает, что делать с Торонто. Им нужно действовать быстро. Если Вирга услышит, что она покинула Палермо, Роберто Манчини — покойник.

— Интересно, знает