— Весьма… благородный поступок, — немного замявшись кивнул я, не совсем понимая, как реагировать на этот рассказ.

— Я бы даже сказал, в высшей степени благородный, — подтвердил барон, — Особенно если вспомнить, что победителю полагалось целых пять золотых.

— Что деньги по сравнению с честью и доблестью, — воскликнул рыцарь, — Лишь грязь под ногтями и пыль под копытами коня. И в том клянусь я здоровьем моей покойной матушки.

Мда. Этот сир «Пенёк» точно ёбнутый на всю голову. Пять золотых… Да на такие деньги наш отряд с десяток лет может жить вообще не работая. Да и имение на них можно выкупить немалое… И уступить такую сумму просто из-за того, что соперник не удосужился привести на турнир нормальную лошадь? Форменный идиотизм. Я бы так точно никогда не сделал. Правда, я бы и из седла вылетел в первом раунде, так что нам такой приз в любом случае не светит.

— Восхищён твоей честностью, сир, — притворно улыбнулся я, мысленно крутя долбоёбу пальцем у виска, — Могу лишь подтвердить, что прозвище ты носишь вполне заслуженно.

Барон лишь молча улыбнулся и кивнул мне. Похоже, он тоже считал Пенька ёбнутым, но был рад, что я не высказал это нашему общему другу в лицо. Сир Пенёк Ёбнутый… Да уж, в самый раз была бы кликуха для такого чудилы. Сочувствую его копью. Хотя, они, наверное, уже привыкли.

— А ты, сир Генри, что думаешь по поводу Алерайцев? — неожиданно обратился ко мне Пенёк, — Наверняка у тебя есть, что сказать об этой… проблеме.

— На юге я гость, так что не шибко разбираюсь в его военных и политических делах, сир Пенё… Прошу прощения, Пентброк — пожал плечами я — Да и с Алерайцами имел дело всего лишь раз. С их каперами. Но даже они показались мне серьёзными противниками. Так что… Я и правда не знаю.

Пожалуй, пора переставать называть его Пеньком, даже мысленно. Не то рано или поздно можно нарваться на скандал или даже вызов на дуэль. Который закономерно закончится для меня крайне плачевно. До уровня знати, которая с пелёнок обучалась искусству боя, мне ещё расти и расти. А уж до таких повёрнутых, как Пенёк — и подавно.

— А с кем же вы воевали на севере, позволь поинтересоваться? — не унимался рыцарь. Похоже, единственное, что его в этой жизни волновало помимо чести — военное дело.

— Ополчение, шайки бандитов, святое воинство, нечисть, — пожал плечами я, немного помолчал и добавил, — Одним словом всякий сброд, которому до регулярной армии, как пешком до луны.

— Сир Генри, как всегда скромничает, — ухмыльнулся Барон, — В осаде Вестгарда против него выступила настоящая армия с осадными машинами и панцирной пехотой. Да и святое воинство — это не кучка оборванцев с большой дороги. Их латники любому могут задать хорошую трёпку.

— А что вы с церковью не поделили? — насторожился рыцарь. Похоже, для него это было болезненной темой.

— Это очень долгая история, — покачал головой я, слегка одёргивая своего Гневко, который так и норовил вырваться вперёд, — Я лучше расскажу её на привале.

Ага. А прежде переговорю об этом с Байраном, чтобы лучше понимать, о каких частях этой истории следует умолчать. Драться с Пеньком из-за проблем, которые для нас остались далеко позади, было бы ещё глупее, чем из-за перепутанного имени.

— Кстати об этом, — барон взглянул на покрывающееся багрянцем небо, — Пожалуй, нам пора искать место для ночлега. Сколько мы сегодня вёрст сделали? Около тридцати?

— Пожалуй, что так, — кивнул торговец, поправляя свой шаперон, — И впрямь пора искать место для стоянки. Кобылы устали, да и нам с вами отдых не помешал бы. Тем более вон там, — он махнул рукой вперёд. Туда, где в густом травяном море рядом с дорогой виднелась изрядная проплешина с полуобвалившимся срубом колодца посередине — Есть и старое стойбище.

— Тогда решено, — отрезал Барон, — Эй Беннет. Дуй к головному дозору. Скажи, чтоб поворачивали назад. Мы разбиваем лагерь.

Глава 22

«Воющие степи»

В бескрайней мрачной вышине завывал ветер, гоня на восток тяжелые свинцовые тучи. Начинал накрапывать мелкий дождик. Его капли падали на раскалённые угли костра, и тут же с шипением устремлялись обратно в холодную высь. Айлин поплотнее прижалась ко мне. Я накинул ей на плечи край подбитого овечьей шерстью походного плаща и вновь прислушался к рассказу.

— И тогда к нам пришли они. Сказали или отдадите нам всё зерно, что есть в погребах, или мы снасильничаем ваших женщин, — рассказывал боец по имени Игнац. Высокий, сероволосый угрюмый хмырь со шрамом через всё лицо, который оставили ему на память налётчики, разорившие его деревню, — Ну мы и решили, что мол не дело это — со всякими подонками разговоры разводить. Послали в бездну их главного, собрали ополчение из мужиков. Да вот только эти хуилы похитрее нас оказались. Несколько ублюдков запалило хаты с краю деревни. Мужики естественно бросились тушить пожар, пока, значится всё село в угли не обратилось. Да вот только уловка это была. Пока мы вёдра с водой значица таскали, они с другой стороны напали и резню учинили. Всех мужиков, кого встречали — резали. Баб, кто за вилы и косы похватался — тоже. Остальных били так, чтоб сопротивляться не могли. Мы бросили вёдра, попытались дать отпор, да видать воинская подготовка у них была. Мы даже выстроиться как следует не успели. Последнее, что помню, это как один из этих хмырей подскочил ко мне. Я замахнулся значица, колуном, — Игнац поморщился и рубанул ладонью воздух, — Но он оказался проворнее. Полоснул меня по роже вот чем-то вроде этого, — он кивком головы указал на фальшион, лежавший у него на коленях, — Ну и всё. А как очнулся, тогда уже от деревни одни головни дымящиеся остались. И трупы. Они их побросали на поживу воронам. Мало того, что повырезали всех, кого могли, сукины дети, так ещё и захоронить нормально не потрудились, — он снова поморщился и смачно харкнул в грязь, — Уроды. Инку мою тоже тогда зарезали. Она сопротивляться удумала, но что может баба с вилами сделать против толпы разбойников.