исчезнуть из поля зрения. Несмотря на это, даже после начала Второй мировой пластинки с записями свинга свободно продавались на немецком рынке. Правда, если включать их достаточно громко, можно было попасть под подозрение во враждебности к режиму. Диктатура опасалась не только громкой музыки «свинг-югенда». Молодые люди и девушки, относящиеся к этой субкультуре, противопоставляли себя режиму и стремились сохранить свою индивидуальность. «Свингующие» с их особыми прическами, одеждой и языком были бельмом на глазу нацистов. В конце концов режим решил поставить популярные ритмы себе на службу, онемечив их и используя в своей пропаганде за границей. Для этого был создан особый оркестр: биг-бенд «Charlie and his Orchestra» под руководством саксофониста Лутца Темплина (1901–1973). Записанные им пластинки предназначались только для экспорта. В эфире немецкого радио эта музыка не звучала.

Само начало Второй мировой войны было тесно связано с радио. 1 сентября 1939 г. оно транслировало всем жителям рейха речь Адольфа Гитлера, начинавшуюся со знаменитой, многократно процитированной лжи: «Начиная с 5 часов 45 минут мы ведем ответный огонь!» Диктатор умолчал о том, что подразделение СС инсценировало польское нападение на немецкую радиостанцию в Глайвице (Силезия) и оставило на месте происшествия тела узников концлагеря под видом убитых немецких солдат. После головокружительных успехов первых двух лет войны гражданскому населению Германии пришлось познать все ее тяготы – в невиданных масштабах. Вой сирен, глухой гул летящих бомбардировщиков союзной авиации, оглушительный треск и грохот взрывающихся снарядов, в том числе фосфорных, прочно врезались в память поколений.

Главным акустическим символом Второй мировой для многих стал высокий и пронзительный сигнал воздушной тревоги: то усиливающийся, то затихающий вой. Этот звук стал травмирующим воспоминанием для сотен тысяч жителей Германии, Англии и других стран, которым пришлось пережить ужасы бомбардировок. И сейчас он преследует многих людей, которые во время войны были еще детьми, вызывая у них сильный страх.

В начале Второй мировой войны немцев предупреждали о возможной атаке с воздуха двухминутным звуковым сигналом – пульсирующим воем сирены в диапазоне 150–600 Гц; его сменял ровный сигнал отбоя. В 1941 г., когда налеты на германские города значительно участились, власти выпустили новое постановление о порядке противовоздушной обороны и сократили длительность сигнала до одной минуты. В конце войны сигнал воздушной тревоги представлял собой три отдельных сигнала общей длительностью одну минуту. «Вырезать, наклеить, поднять!» – советовала официальная пресса в январе 1945 г. и вновь разъясняла смысл всех сигналов – незадолго до крушения Германского рейха. Спускаться в бомбоубежища теперь было не обязательно. «И все же тем, кто не занят на производстве или в транспортной сфере, будет лучше отправиться в бомбоубежище или найти себе другое укрытие», – рекомендовали газеты[358].

Что было слышно над Германией незадолго до окончания войны, позволяет представить дневник воздушных тревог, который вел школьник из Ольпе (Северный Рейн-Вестфалия). «7:45 Тревога – Отбой – Тревога до 13:30 – всё летают», – писал тринадцатилетний Хельмут Бергхаус 22 марта 1945 г., вкратце отмечая события этого дня. «Все еще тревога – отличная солнечная погода – все еще тревога – 6 самолетов – все еще тревога – пролетело где-то 145 четырехмоторных бомбардировщиков – стреляли из бортовых орудий, сбрасывали зажигательные снаряды – все еще летают – все еще тревога – нет самолетов – опять самолеты – тревога с 22 до 23 часов – предварительный отбой с 23 до 24 часов»[359].

Спрятавшись в бомбоубежищах и подвалах, люди тревожно прислушивались к звукам воздушной войны. Нередко бункеры становились их братской могилой. Этот травматический опыт до сих пор влияет на многих из тех, кто пережил бомбардировки. В последние дни войны, в апреле 1945 г., Берлин вновь подвергся массированной воздушной атаке. За последние четыре месяца вой сирен звучал над столицей 125 раз. «Снаружи слышен грохот и шипение снарядов, – вспоминали очевидцы событий. – Бункер, массивный и тяжеловесный, весь ходил ходуном, как танцующий слон… И тут прогремел жуткий взрыв! Бункер затрясся и закачался… Наши бедные дети тихонько хныкали и начали уже шмыгать носами»[360]. Голландец К.М.А. де Брёйн-Барендс в своем дневнике описывал воздушные атаки на Амстердам в июле 1940 г.: «Эта ночь – самая страшная из всех, что мы видели до сих пор. Было так худо, так жутко, что я впервые испугался, а такое со мной бывает редко. В половине третьего упали первые тяжелые бомбы; сразу начался такой тяжелый, ураганный огонь, что мы дрожали, лежа в постелях. Это длилось целую вечность и становилось только хуже… Все трещало и грохотало. Страшная, нервирующая тряска. Огонь непрерывный, все закончилось только в начале пятого»[361].

Для солдат на фронте обстановка менялась непредсказуемо: либо монотонность и однообразие, либо адский шум сражения. Лязг танковых гусениц, огонь минометов и гранатометов, шипение огнеметов, гул низко летящего штурмовика, взрывы бомб, щелчки и гром выстрелов, свист пуль. Немецкий пулемет типа MG42, самое страшное огнестрельное оружие этой войны, мог выпустить от 1200 до 1500 пуль в минуту. После 1942 г. его тяжелая дробь была отчетливо слышна на всех фронтах. Союзникам этот звук казался «электрическим», поскольку выстрелы следовали непрерывно один за другим. Немецкие солдаты называли его «пилой Гитлера» или «косторезом».

В психологической войне с противником люфтваффе использовало еще один новый звук, который вызывал страх в рядах союзных войск и до сих пор пробуждает у многих ассоциации со Второй мировой войной. Это была так называемая «иерихонская труба»[362]. Ее изобретателем считается знаменитый военный летчик Первой мировой, генерал-полковник Эрнст Удет (1896–1941). По крайней мере, именно он подал идею установить сирену на шасси пикирующего бомбардировщика Junkers Ju 87 (Stuka). Таким образом, пикируя, самолет издавал вой, который переходил в визг по мере усиления воздушного потока и был слышен на значительном расстоянии.

Еще одним звуком, врезавшимся в память участников войны, было свистящее шипение реактивной системы залпового огня «Катюша», которую советская армия взяла на вооружение в июле 1941 г. Немецкие солдаты окрестили ее «сталинским орга́ном».

https://youtu.be/ZXHW7EzsfIM?si=LF1jQYakB2WortVf

40. Иерихонские трубы Второй мировой

1937 г. Рокот бомбардировщика Junkers Ju 87 (Stuka)

Даже после окончания Второй мировой войны ее звуки продолжали влиять на акустическую картину мира. Физелер Fi 103, который национал-социалисты обозначали как Фау-1 (V1, или Vergeltungswaffe, «орудие возмездия»), был первым в истории самолетом-снарядом на реактивном двигателе. Он сеял страх и разрушение, преимущественно в Англии. Он летел с устрашающим шумом и шипением, но реальную опасность начинал представлять только после того, как отрывался от носителя и пикировал на землю с тонной взрывчатки на борту. С запуском Фау-2 (Aggregat 4) в сентябре