Шрифт:
Закладка:
И тут Гольдберг взмолился.
— Товарищ майор, всё правильно! Я понимаю, что иного приказа вы и не могли отдать. Но давайте такие вещи, как вино, сигареты, шоколад, консервы, варенье, оприходуем наполовину, а то ведь у нас всё отберут в продотдел армии, а нам они очень пригодиться могут! Мы на них и выменяем что хочешь, да и вообще…
Он не успел закончить, как Павловский его перебил:
— Нет, так делать нельзя! Всё, что мы нашли, надо оприходовать полностью, в том числе и мануфактуру, мы не можем спекулировать трофеями. Это недостойно командиров Красной армии!
Напрасно Захаров и Гольдберг пытались доказать, что это никакая не спекуляция, а просто хозяйственный подход к делу, старый коммунист стоял на своём. Борису ничего не оставалась, как подтвердить свой приказ и потребовать, чтобы хозяйственники его исполнили. Хотя в глубине души он и считал, что иметь некоторый неучтённый запас деликатесов было бы с хозяйственной точки зрения выгодно, спорить с Павловским не решился.
Однако, надо сказать, с молчаливого согласия Алёшкина, Гольдберг послал донесение в штаб армии о трофеях всё-таки в несколько преуменьшенном виде, хотя заактированы и оприходованы они были полностью. Самого акта в продотдел армии он не направил.
* * *
Собравшиеся уже решили расходиться, когда в кабинет вбежала начальник аптеки Иванченко. Она почти кричала:
— Товарищ майор, помогите, пожалуйста! К нам на аптечный склад, где мы начали приводить всё в порядок, явились какие-то две гражданки в сопровождении дежурного по госпиталю и требуют, чтобы мы отдали им их личные вещи. Одна из них ничего не понимает по-русски, а другая немного говорит. Она сказала, что, боясь грабежа русских солдат, они оставили часть своих вещей на аптечном складе и вот теперь собираются их взять.
— Что же, там на самом деле есть их вещи?
— Я не знаю… Под одним из стеллажей лежат два больших чемодана, они на них и указывают. Я хотела посмотреть, какие там вещи, а чемоданы закрыты. Женщины эти говорят, что ключи оставили дома. Пойдёмте, пожалуйста, разберитесь.
Борис, Захаров и Павловский, отпустив Гольдберга, отправились с Иванченко. Павловский предварительно послал на свою квартиру санитара за Асей, которая, хотя уже была зачислена в штат госпиталя как дружинница с исполнением обязанностей переводчицы, пока продолжала жить в той же квартире, где и Павловский.
Спустившись в полуподвальное помещение аптечного склада, офицеры застали там двух эстонок средних лет, что-то упорно требовавших на ломаном русском языке от молоденькой помощницы Иванченко (её дочери), служившей фармацевтом. Посреди комнаты стояли два солидных фибровых коричневых чемодана, которые, очевидно, и являлись предметом спора. В дверях склада стоял санитар аптеки, мужчина крепкого телосложения, к тому же вооружённый автоматом.
При появлении трёх советских офицеров обе женщины переглянулись и, пробормотав какие-то слова по-эстонски, поклонились всем и направились к выходу. Подоспевшая Ася перевела сказанное женщинами:
— Они извиняются за то, что потревожили своим приходом стольких офицеров и, оставляя в распоряжении госпиталя свои чемоданы, просят отпустить их домой.
— Передайте им, пожалуйста, что мы совсем не хотим задерживать ни их, ни их вещи. Но, поскольку чемоданы находились в немецком госпитале, мы обязаны их осмотреть, — сказал Борис.
Услыхав эти слова, обе женщины, всё-таки понимавшие русский язык, побледнели и, видимо, как-то пытаясь спасти положение, обратились к Асе с просьбой убедить командиров не ломать замков в чемоданах. Они пообещали сходить домой и принести ключи.
Услышав это, Борис усмехнулся: «Что-то они очень боятся показать нам содержимое своих чемоданов, а теперь и просто улизнуть хотят под предлогом поисков ключей», — подумал он. Обращаясь к Асе, сказал:
— Передайте этим дамам, пусть они не беспокоятся. Замки их чемоданов будут в полной исправности. Предложите им присесть. Товарищ Захаров, пошлите кого-нибудь за Васильевым.
Был такой шофёр в госпитале, замечательный слесарь, не раз помогавший отпирать замки чемоданов врачам или сёстрам, потерявшим ключи.
Через несколько минут Васильев стоял перед начальником госпиталя.
— Товарищ Васильев, вот, надо вскрыть два чемодана. Только так, чтобы ни в коем случае не повредить замки. Сумеете?
— Почему не суметь? Попробую… Э-э, да тут ничего хитрого нет, — заметил Васильев, осмотрев чемоданы.
Он взял один из них и с трудом положил его на широкий стол, стоявший у окна.
— Что они, черти, золото, что ли, туда наложили? Тяжесть-то какая, — сказал Васильев, доставая из кармана кусочек стальной проволоки и плоскогубцы.
Некоторое время он изгибал проволоку плоскогубцами, затем засунул этот крючочек в замочную скважину чемодана, повернул, и защёлка замка с легким звяканьем отскочила вверх. Вскоре также легко был открыт и второй замок.
Захаров приподнял крышку чемодана, и все увидели, что он, действительно, вплотную набит платьями, юбками и другими предметами женского туалета. Увидев эти вещи, Борис смущённо отвернулся и уже собирался дать приказ закрыть чемодан и вернуть его владелице. Женщина почему-то выжидающе-испуганно смотрела на него, уже определив в нём главного среди присутствующих офицеров. Но тут Захаров, запустив руку вглубь чемодана, крикнул:
— Товарищ майор, там внизу какие-то банки!
— Вынимайте вещи! — приказал Алёшкин.
Когда чемодан выпотрошили, то оказалось, что, помимо белья и верхней одежды, большая часть чемодана была заполнена банками с таблетками и порошками с немецкими и латинскими названиями на этикетках. Большинство названий ни Борису, ни кому-либо из офицеров известны не были, лишь пара этикеток оказались понятными, одна из них — «Streptocidе». Это позволяло предположить, что и в других банках находились какие-то, по-видимому, остродефицитные лекарства.
То же самое оказалось и во втором чемодане. Причём, кроме банок, там лежали ещё две коробки с полусотней маленьких флакончиков, в каждом из которых на самом дне находилось немножко белого кристаллического порошка. На этикетках, наклеенных на флакончики, имелись надписи на немецком языке и по-латыни — «Penicillinum».
Про такое могучее лекарство против стрептококковой и стафилококковой инфекции Алёшкин, как и другие врачи, уже немного знал, прочитав о нём в каком-то журнала ещё перед войной, но до сих пор не видел и не подозревал, что немцы его используют. В наших медучреждениях пенициллина ещё не было.
Конфисковав все лекарственные препараты и сложив обратно в чемодан женскую одежду, Захаров по приказанию начальника госпиталя отдал чемоданы перепуганным плачущим женщинам и разрешил им идти домой. Схватив чемоданы, обе опрометью бросились к выходу.
Пока производился обыск и выгрузка лекарственных препаратов, Ася беседовала с эстонками. Они прекрасно понимали, что если бы за подобное преступление их задержали немцы, то им грозил бы расстрел или, по меньшей мере, концлагерь. Ася успокаивала их, объясняя,