Со вторым грифоном дела обстояли хуже — у него действительно было сломано правое крыло у основания туловища и была лёгкая контузия.

«Встать она сразу не сможет, но будет пытаться, — безрадостно подумал Орэн. — От этого ей будет невыносимо больно, и она начнёт звереть и бросаться на всё вокруг без разбора. Даже может ранить свою ещё спящую подругу».

Орэн отошёл от грифона на несколько шагов и задумался. Со стороны это выглядело, будто он стоит и ждёт, пока грифоны проснутся, чтобы с ними сразиться, но на самом деле он думал о том, как их уговорить не сражаться и побыстрее оказать первую помощь. При других обстоятельствах он бы уже давно попросил лекаря или хотя бы живой воды, но сейчас он ничего просить не мог, пока не докажет, что сам может справиться с грифонами, пусть даже и ранеными.

Продумав свою тактику общения с раненым грифоном, он вернулся к нему и сел на снег справа от его головы, положив разложенное копьё справа от себя. Сидел он так, чтобы оказаться на ногах с копьём в руках в одно движение, если что-то пойдет не так.

Он обнял грифона за шею и, прислонившись к ней лбом, начал нежно поглаживать левой рукой. Делал он это с четверть часа. Вдруг грифон приоткрыл левый глаз и пронзительно закричал — это был крик боли. У Орэна сжалось сердце — он действительно сочувствовал грифону, но при этом очень хорошо контролировал свои мысли, чтобы ни в коем случае не подумать, что он в этом виноват. Это была бы смерть на месте.

— Я тебе помогу, милая, — сказал он, продолжая нежно поглаживать «девушку».

Грифон чуть приподнял голову — Орэн отстранился, чтобы ему не мешать — и снова уронил её в снег.

— У тебя контузия, не вставай, — ласково сказал он.

Грифон заскреб лапами по снегу, пытаясь всё же перевернуться на живот, но тут же захрипел от боли, и перья на его шее затопорщились.

— Прошу, — взмолился Орэн. — Не вставай. У тебя сломано крыло. Отдыхай. Они тебя не тронут. Ты в безопасности. У меня с ними договор. Твоей жизни ничего не угрожает.

Грифон грозно застрекотал: «Не верю я тебе. С чего вдруг? Мы на них напали. Они нас сбили. Теперь возьмут в плен!», и снова попытался встать.

— Не в плен, — серьёзно сказал Орэн, — а на службу. Маг, который вас сбил, мог вас убить, но не убил — он сохранил вам жизнь. Вашим жизням больше ничего не угрожает. Здесь вас исцелят и попросят остаться.

Грифон недоверчиво фыркнул: «С какой стати мне верить врагу?»

— Я не враг тебе, — ответил Орэн. — Я был таким же, как ты. Я пришёл к ним чужаком, но они взяли меня под своё крыло. Теперь я им служу.

«Перебежчик», — презрительно фыркнул грифон, но попытки встать прекратил.

— Можно и так сказать, — горько усмехнулся Орэн. — Но послушай вот что: твой наездник без разрешения командира заманил тебя на территорию врага лишь по собственной прихоти, из гордыни. Здесь тебя могли убить, но пощадили. Его — нет. Значит, они тебя уважают и считают, что в этом нет твоей вины. Они тебя готовы исцелить, если ты пообещаешь не причинять им вреда. Когда твоё крыло будет здорово, ты сможешь решать сама: оставаться здесь или возвращаться на прежнее место службы. Что скажешь?

Грифон фыркнул с нотками подозрительности в голосе, и Орэн решил, что это значит «Я подумаю».

Больше он грифону ничего не говорил, просто сидел рядом и нежно поглаживал шею.

Шевельнулся второй грифон — он поднял голову и медленно открыл глаза.

Орэн подскочил как ужаленный, тут же хватая копьё.

— Мне пора поговорить с твоей подругой, — шепнул он «девушке» с поломанным крылом и, оббежав её со стороны хвоста, оказался перед вполне здоровой «девушкой».

— Ты здесь в безопасности, — утвердительно сказал он, останавливаясь в пяти шагах перед её клювом.

На копьё в правой руке он опирался, как на посох.

Грифон задрал голову вверх и душераздирающе закричал.

«Она считает, что она здесь в клетке, — подумал Орэн. — Я тоже в клетке».

Ни одна из человеческих тактик на грифона в подобной ситуации бы не подействовала. Давить на жалость, мол, сдайся и спаси подругу, было бесполезно. Запугивать расправой — тем более. Обвинять во всех его бедах кого-то другого, пытаясь при этом понравиться, было чревато тем, что грифон тебя перестанет уважать как собеседника и даже может побрезговать как едой, начав над тобой измываться по-своему… Орэн выбрал единственный возможный вариант для ситуации, когда противник однозначно сильнее и не идиот — решил предложить сделку, чтобы доказать, что он равный собеседник.

— Позволь мне доказать тебе, что я могу быть тебе полезен, — учтиво сказал он, когда грифон перестал кричать и на него снова посмотрел. — Я хороший воин и наездник. Проверь меня, и я расскажу, как нам троим покинуть клетку.

Грифон презрительно фыркнул и встал на лапы, поднимая крылья.

«Взлетает», — подумал Орэн и тут же крикнул: — Прошу, не взлетай!

У него было нехорошее предчувствие, что полусфера, в которой они находились, была отнюдь не безобидна, раз должна была пресекать любые попытки её покинуть.

Грифон ещё раз презрительно фыркнул, что Орэн перевёл как «Слабак!», и взмахнул крыльями. На втором взмахе он оторвался от земли, а на третьем кончики его крыльев коснулись голубоватого свечения купола, и тысячи коротких ярких вспышек нитями «сшили» крылья и спину грифона с поверхностью купола.

Раздался пронзительный вопль, оглушивший Орэна и заставивший закрыть уши, но копьё он не выронил.

Онемевшие крылья сложились, и грифон рухнул на лапы — те подкосились, и он распластался на земле раненой птицей.

Не успел Орэн отнять рук от ушей, как грифон в бешенстве вскочил и, спотыкаясь и таща за собой по земле крылья, пошёл на него в атаку.

Всё ещё дезориентированный, Орэн кое-как отбил копьём летящую в него птичью лапу с крючковатыми когтями длиной в три ладони и сразу же ушёл в кувырок назад и в сторону, уворачиваясь от летящего в него острого клюва. Это была излюбленная тактика грифона — схватить и придавить жертву передней лапой