исчез за дверью, оставив Стива в размышлениях. Отказать актеру в ведении вечеринок было сложно, но Шон терялся в догадках. Поистине, изобретательность актера могла вести куда угодно и, в конечном счете, вывести туда, куда никто и не ожидал попасть. Ну, детка! Сам не ищешь легких путей и другим не позволяешь пребывать в покое. Стив остановился у бара, разглядывая толпу. Народу тьма. Создавалось впечатление, что внезапно закрылись все ночные заведения, и весь народ, обычно размазанный по городу, хлынул сюда. Оказалось, и это было весьма странно, что клуб, по всей вероятности, стал резиновым, раз способен вместить такое количество людей. Толпа на танцполе терлась друг об друга, наэлектризовываясь и возбуждаясь. Стив искал глазами Энди. Безрезультатно. Стрелки на часах подобно регулировщику официально объявили три ночи. Раздался вой, свист, и в зал повалил густой красно-зеленый дым, впрочем, как и каждый четверг. Сердце мальчишки заколотилось, и внутри него поднялась возня чувств. Леди, как обычно, всплыла из-под пола, сияя блестками и улыбкой. Платье, едва прикрывающее причинное место, текло изумительно переливающимся шелком. В гнезде выбеленных буклей заманчиво поблескивала диадема. Энди в очередной раз отметил, что при всей несуразности фигуры Пола ему достались великолепные ноги, которым могла бы позавидовать, пожалуй, не одна женщина.

— Дорогие друзья! Несравненная леди Джорджина рада вновь приветствовать вас на нашем еженедельном шоу! — кокетливо начал Пол, грациозно выставляя вперед ногу. — В канун Рождества я вполне заслуживаю быть маленькой подружкой Санты! Разве нет?!

Зал взорвался, осыпаясь пылью мечущегося эха.

— Итак, — продолжила леди, — уважаемые господа истинные геи, а также дайки, натуралы и прочие извращенцы! Наше голое шоу без мыла, смазки и прочей атрибутики входит в стадию первоначального возбуждения, чтобы стать очередным незабываемым актом развращенной смелости! Как обычно, приз в жестоком поединке достанется только одному участнику, которого выберете вы!

Вой поглотил окончание фразы, хотя Пол исправно произнес ее до конца.

— У меня есть тысяча долларов, которую я с удовольствием не отдам никому, — он театрально всплакнул, — если вы так и не сможете выбрать самого горячего и развратно-раскомплексованного жеребца сегодняшнего вечера! Правила со времен сотворения мира неизменны! Шесть добровольцев, выдвиженцев и бессовестных извращенцев сейчас поднимутся сюда, разденутся, потрясая каждый своим потенциалом и вызывая чувство восхищения у нормально ориентированной гей-части населения и чувство тошноты у остальных разнокалиберно-ориентированных латентных геев, составляющих оставшуюся часть человечества! Боже мой! Иногда я начинаю пугаться, когда произношу, не запинаясь, такие сложно-умные фразы! Открою секрет! Я учила это долго-долго, зато теперь не запинаюсь от начала до конца! Ну да ладно. Надеюсь, пока я тут вещала вам философские раскладки, эти шестеро избранных уже обдумали, как избавятся от комплексов, сбросив их вместе с трусами! Итак, прошу этих супер-мальчиков подняться к вершине своей славы! Маэстро, туш!

Раздались горделивые звуки какого-то марша, и шестеро участников под всеобщий грохот ликования поднялись на сцену. Стив впился в Энди клещами взгляда. Тот стоял растерянный, и Шон видел, что вместе с парнем взошла и стая его лисиц.

— Смелее, мальчик, — прошептал он. — Вспомни, что я говорил тебе.

— Стив, — про себя взмолился парень, — мне было бы не так трудно, если бы я мог видеть тебя.

Парень вздрогнул, когда почувствовал, как далеко не женская рука Пола легла ему на плечо. Энди понял, что не слышал, когда леди «знакомилась» с другими участниками.

— Ну а ты, сладенький, — щебетала Джоджина, — не поведаешь ли нам свое имя?!

— Энди Джалалли, — выдавил мальчишка.

— Сладкий мальчик, сладкое имя! — воскликнула леди, а после невзначай наклонилась к нему и шепнула, — скрещу за тебя пальцы. Смелее, малыш. Ты лучший.

Парень окончательно очнулся, вдохнув запах далеко не женского лосьона, исходившего от Пола.

В сущности, тот ему даже нравился. Именно Пол, а не Джорджина. Он был добрый, веселый и какой-то очень уютный. Еще он был хорошим сыном, и Энди немного завидовал его отношениям с матерью. Та, дожив до старческой слепоты, так и не знала до сих пор, кто есть ее сын по физической сущности. Пол слишком щепетильно относился к тому, что, узнай кто-нибудь в маленькой деревеньке, откуда он родом, чем он занимается, не так посмотрит на его мать. Он усердно помогал деньгами ей и младшей сестре, что осталась при ней, так и не сумев выйти замуж. Энди всегда чувствовал, что, будь ему лет восемь-десять, Пол, наверняка, закормил бы его конфетами. Образ Джоджины давался актеру непросто, особенно если учесть, что мягкие классические женщины не котировались в заведениях такого рода, как клубы, и ему приходилось через силу ломать себя, создавая то, что и увидел мальчишка в первый раз. А еще парню всегда казалось, что Пол похож на клоуна. Нет, не манерой или одеждой, а именно грустным теплым взглядом изнутри тонн грима и грубости.

Пока Джоджина знакомилась с остальными участниками шоу, Энди гнал прочь своих лисиц. Они упирались и, сделав круг, возвращались на свои места. В общем, страшно изводили его. К тому же, парню никак не удавалось найти в толпе Стива, от взгляда которого его лисицы уж точно бы разбежались. Весы его состояния сумасшедше качались из стороны в сторону. С одной стороны - все это, с другой - день рождения Шона и подарок. И опять его спасли слова друга. «Если нечего терять - рискни всем». И Энди рискнул. Прямо сразу, словно рухнул с головой в холодный бурлящий поток. Он отдался музыке, и все вокруг стало неважным и сторонним. Он слушал себя, слушал музыку, и, наконец, оба слились, преобразовываясь в единое целое. Органичное. Плавное. Чувственное. Мальчишка снимал одежду, одновременно прикрывая наготу невидимой тканью нового образа. Стив следил за парнем, и его сжавшееся в комок сердце постепенно распускалось. Он даже не взглянул на других, словно внезапно погас свет, и прожектор высвечивает лишь тонкую фигуру. «Давай, детка, давай», — прошептал про себя Шон, когда понял, что растрогался почти по-женски.

Музыка окончилась.

— Сегодня среди вас, — парень услышал знакомый голос Пола, — наш несравненный друг, благодаря которому вы все и собираетесь здесь! Великолепный танцор и человек! Шон Стивенсон! Поприветствуем его! Перед тем, как пройдет первое отборочное голосование, я с радостью сообщаю, что все вы приглашены на маскарадное бикини-шоу по случаю его дня рождения, которое состоится здесь двадцать первого декабря!

Толпа заревела, когда Стив поднял руку. Он стоял, опершись локтем о барную стойку, и приветствовал гостей. Энди вдруг вспомнил, как он говорил ему о власти над толпой. Даже сейчас, просто стоя у бара, Шон был словно коконом обмотан своей харизмой, и толпа ликовала, восхваляя любимца.

— В конце шоу всех вас ждет сюрприз! Прости, Шон, — продолжал Пол, — но и тебя он тоже ждет!

Обана! Вот изобретательность Пола и повернула на неведомую тропу, и Стив понял, что и ему придется по ней карабкаться. Без сомнений, придется.

— Я смогу, Стив, — думал Энди.

— Конечно, детка, — думал Шон.

Парень смотрел на друга и понимал, что привязан. Теперь привязан. Невидимая нить, на которой он будет вращаться, как трос-страховка, надежно закреплена другим концом на незыблемой точке равновесия. Стив. И сколь сильно ни раскачивался бы этот трос, он выдержит его.

Визг и свист толпы, голосующей за своих любимцев, накатывал шквальными волнами разной амплитуды, взбаламучивая и разогревая всеобщий азарт. Участников осталось четверо. Вновь заиграла музыка, и парень вдруг ощутил, что уже не один. Шон невидимым партнером был у него за спиной, словно повторяя, шептал на ухо: «Меня нет. Только ты и музыка. Только ты и музыка».

— Только ты и музыка, — беззвучно говорил Стив.

— Только я и музыка, — так же беззвучно отвечал ему Энди.

— Танцуй только для меня, — думал Стив.

— Я танцую только для тебя, — думал в ответ мальчишка.

Шон любовался парнем и вспоминал, какое это удовольствие учить его. Учить всему: танцам, сексу, любви. А ведь и Энди учил. Учил тому, что знал. Учил ценить моменты, потому что сам умел. Учил ценить жизнь, потому что знал, чего она стоит. Маленький ангел. Похудевший. Повзрослевший. Немного чужой и до бесконечности знакомый. Странная вещь. Стив смотрел на мальчишку и словно видел воспоминание наяву. Вот оно. Близко. А протяни руку, и оно уйдет, ускользнет, как горизонт. Память тела. То, о чем он столько раз говорил. Сильная. Ноющая. Он любуется парнем. Вот он, а в нем самом