уже давно запретил себе вспоминать о первородном грехе провинциальности. Да, по паспорту он все еще оставался Астраухом Антоном Борисовичем, уроженцем города Молодечно. Но что это за имя и что за место вступления в жизнь?! Невыносимо! Замена фамилии стояла в бизнес-плане молодого специалиста, но на переоформление требовалось накопить денег. А пока он оставался для друзей и знакомых просто Тошенькой, а лучше Тоником. И современно, и космополитично.

Антон считал себя прогрессивным европейским метросексуалом. Актуальность и мода требовала немалых жертв. Одинокому молодому человеку приятной наружности не так-то просто устроиться в этой жизни. Особенно когда юность проходит, лицо и кожа неумолимо грубеют. Но Тоник знал, что успеет, не упустит свой шанс. Никогда и ни за что не упустит! Вообще-то его не привлекали мужчины. Атавистическая тяга к светловолосым дамам строго полу-рубенсовских параметров все еще искушала молодого человека. Но он знал, что через женщин карьеру сделать гораздо сложнее. Куда разумнее искать удачного бой-френда и покровителя.

Тошенька искал, находил, терял и находил снова. Он был упорен и мил, улыбчив и обаятелен. Главное не пропустить момент и настоящую - Свою! - добычу.

Тоник вздохнул, озирая залитую тусклым светом стоянку. Следовало сесть за руль и ехать на новую нелюбимую квартиру.

Он не любил Москву с искренней ненавистью будущего настоящего европейца. Город, в котором легко зарабатывать деньги, в котором много ночных клубов и богатых мужчин, и в котором решительно невозможно быть счастливым. Он уедет отсюда! Непременно уедет! К ласковому солнцу и мурлыканью прибоя, к чистым небесам, и крупным оливкам в мартини. К вечной истоме и неге. Как-то на Новый год ему подарили огромный пазл: вилла с воздушными арками и огромным розарием, пониже бухта с пенным прибоем, белоснежная яхта. Тоник собирал картину неспешно и сладостно - каждый мазок картонного рая наполнял молодого человека возбуждением и едва сдерживаемым экстазом. Туда! На Корсику и Сицилию, в Италию! Прованс, Монако, солнечная Нормандия! Он грезил Средиземноморьем, пусть слегка путаясь в географии, но точно зная, что душой и астральным телом он родом именно с тех чудесных берегов. Порой он с волнением отмечал в себе нечто ахейское, практически византийское, и был готов согласиться даже на Грецию. С определенными оговорками, разумеется.

Но его возили в бюджетную Турцию, пивную Чехию и утомительную Черногорию. Но как же Рим, Генуя, Карфаген и прочая истинная Италия?! С ее историческим многовековым достоинством, властными цезарями и консулами, страстными ретиариями, украшенными очаровательными золотыми рыбками на шлемах, с красавцами-бестиариями, с баснословно богатыми латифундистами, высокомерными, но немыслимо щедрыми и очаровательно распущенными сенаторами и ликторами... Колизей и Нерон, трибуны и тибрские бани, луперкалии и лупанарии! Все эти красивые слова звучали тонкой мелодией, пусть утерянной навсегда, но готовой возродиться в новом современном качестве для одного милого и умного молодого человека. Несколько раз Тонику снилось, как он сидит у ног крупного мужчины, укутанного в бело-пурпурную тогу, пахнущую розовым маслом, дорогим вином и почему-то чуть-чуть анашой. А дальше все пойдет естественно и гладко: вилла, мраморный бассейн, беззвучная невольничья прислуга... И личный счет в банке, о размере которого говорят лишь почтительным шепотом.

Тоник верил в свою звезду, но, черт возьми, почему все идет так трудно и медленно?! Почему он должен торчать в этом мрачном огромном подвале стоянки, возле своей новой, но, увы, невыразительной машины? Отчего он обязан размышлять об унылых вещах? Вот: красуется же рядом такой большой и комфортный джип, так почему ключи от этого лакированного статусного комфорта у кого-то другого? Чем тот, иной, лучше?!

Дверь черного, вроде бы необитаемого джипа мягко распахнулась, оттуда вывалилась компактная черная собака и радостно зарысила к выходу со стоянки. Навстречу псине шел крупный, великолепно одетый мужчина...

Собак Тоник не любил - они не всегда хорошо пахнут и требуют внимания. Но этот пес выглядел ухоженным, мускулистым, видимо, какой-то особой бойцовой бульдожьей породы. В породах молодой человек не очень разбирался. Зато он разбирался в настоящих мужчинах...

Сердце Тоника дрогнуло. Вот. Вот истинный джентльмен! Вот цель!

Мужчина был вальяжно-крупен и породисто грузноват. Безупречный костюм, чуть измятый, уверенные движения, блеск черного перстня на левой руке. И главное лицо... Гладкое, с массивным раздвоенным подбородком, выразительным римским носом и абсолютно чеканным, монетным профилем. Патриций. А может и сенатор.

Красавец мельком глянул на застывшего Тоника, что-то сказал собаке. Пес подпрыгнул, засеменил рядом с хозяином. Остановились у сияющего джипа.

...- Я и говорил - сплошь гадость. Не, я взял попробовать, но пеняй на себя, - добродушно предупредил бульдога джентльмен и полез в карман.

Он извлекал пакетики собачьего корма, вскрывал и выдавливал прямо на бетон у машины. Пес вдумчиво принюхивался.

У Тоника сложилось впечатление, что из неисчерпаемых карманов появлялся не только собачий, но и кошачий корм, но дело было не в этом. Молодой человек был восхищен экстравагантностью незнакомца - в супермаркете за корм тот явно не платил. Какая очаровательная причуда! Тоник и сам порой выносил кое-что мимо кассы, но тут...

Бульдожек рискнул что-то попробовать, Патриций одобрил:

- Верно, вот это с тунцом еще туда-сюда.

Пес согласно дернул намеком на хвост и принялся жевать, правда, без особого восторга. Хозяин кинул себе в рот катышек отвратительного желе, задумчиво причмокнул, глянул на Тоника и тряхнул пакетом:

- Хотите?

- Благодарю, но, нет, - пролепетал молодой человек.

- Верно. Что там набодяжили и под мелкоскопом не разберешь, - джентльмен осуждающе покачал головой и сунул себе в рот еще кусочек.

У Тоника вновь кольнуло сердце. Это шанс. Это намек. Именно таким, неподражаемо стильным