Я медленно повернулся, намереваясь тихо выйти и дать стрекоча, бросив недогруженные ящики, но прямо перед собой обнаружил ту самую женщину-товароведа, которая должна была выдать мне три рубля за работу.

Она стояла в проходе, в упор глядя на меня и по ее виду можно было понять, что ни о каких трех рублях речи уже не идет.

Из торгового зала доносились приглушенные разговоры, там же под потолком жужжал вентилятор. Нестерпимо воняло рыбой. Мои очки запотели, и я не нашел ничего лучшего, как снять их и начать протирать их выбившейся футболкой.

— Был бы ты без очков, я бы тебя не узнала… — сказала она медленно, позвякивая связкой ключей на пальце.

Я сконцентрировался на правой линзе, обдумывая, что делать дальше. Лучшим вариантом было бы запихнуть ее в кладовку и запереть, выиграв несколько минут, но я сомневался, что справлюсь с ней в таком тесном пространстве.

— Чего молчишь? — спросила она. — Это же тебя показали?

— Понятия не имею, о чем вы.

— Ну-ну… стой здесь и не двигайся… — она ударила толстой ногой и позади нее открылась дверь, которую я сразу и не заметил. Это был кабинет три на три метра с деревянным столом, на котором стоял телефон, рядом на подушечке лежала печать и деревянные счеты вместо калькулятора. Стол был усыпан множеством бумаг, накладных, журналов, а на стене висел большой календарь с изображением Эдиты Пьехи.

— Вика… — медленно сказал я, — не делай этого…

Женщина медленно пятилась к столу. Когда ее рука прикоснулась к трубке телефона, я сделал резкий рывок. Видимо, она не ожидала, что слепой человек (а по моим толстым линзам можно был сделать такой вывод) способен без очков к таким резким и точным броскам.

Легким касанием я отбросил ее вглубь. Издав недоуменный квакающий звук, она повалилась на стул как мешок картошки — грузная, неповоротливая, хотя и довольно молодая.

Слева на стене я заметил телефонную розетку и пока Вика, словно тонущий купальщик, пыталась поймать воздух руками, одним махом с мясом вырвал провод. Ключ, как это часто бывает в подобных местах, торчал с внешней стороны двери — я заметил это когда протирал очки. Я захлопнул дверь, повернул ключ и сломал его резким движением.

Все. У меня минута. Максимум две. Пока она не придет в себя и не начнет орать. Пока выбьют дверь и разберутся что к чему. Шанс уйти небольшой — но он был.

Стараясь не суетиться, я вышел в коридор, не оборачиваясь дошел до распахнутой двери черного хода, отбил ногой деревянную плашку. Дверь тут же захлопнулась.

— Чего так долго?! — недовольно спросил шофер, сидевший на корточках в кузове.

Я пожал плечами.

— Сказали, я больше не нужен.

Позади раздался сильный барабанный бой кулаками по дереву и сдавленный крик, который было не разобрать.

— Что там происходит?!

— Вика заперлась в кабинете и просила ее не беспокоить.

— Что?! — водила явно не понимал, о чем речь. — Что ты городишь? Куда мне это девать?! Ну-ка бери, неси живо! — он повернулся, чтобы взять ящик и подать его мне, но я не стал ждать. Сунул очки в карман и быстрым шагом пошел прочь.

Барабанный бой в дверь усилился, на крыльцо черного хода выскочили люди.

— Эй, ты, — стой! — крикнул шофер, когда я заворачивал за прилавок, заваленный мешкам с картошкой.

Кто-то позади засвистел, люди вокруг стали оглядываться. Смешаться с толпой? Больно уж узнаваем я в этом костюме — меня быстро вычислят. Но другого пути не было. Я направился в правую арку, ведущую к птичьему рынку, когда из двери рядом с мясным павильоном шмыгнула тень, в мгновение ока оказалась рядом со мной, схватила за руку и зашипела:

— Жить хочешь, иди за мной, быстро!

Рука была холодной, костлявой и чрезвычайно сильной.

Я повернул голову и увидел старуху. Ее черные глаза были холодны и невозмутимы.

Она вытянула меня в арку мимо клеток с птицами, повернула налево, буквально выволокла за ограду рынка — здесь толпа торговцев практически заканчивалась и начиналась стоянка транспорта.

— Садись!

С изумлением я увидел, как она прыгнула на водительское сидение ушастого «Запорожца» красного цвета, распахнула дверь, завела двигатель, мельком глянула, что я уже на месте и, переключив ручку скоростей на руле, лихо сдала задом. Потом снова дернула ручку, и Запорожец, взревев двигателем, рванул в узкий переулок напротив рынка.

— У меня к тебе много вопросов, — сказала она, не поворачиваясь и вцепившись в руль двумя руками.

Я открыл рот, потом закрыл. У меня вопросов было еще больше.

Глава 24

Вцепившись в ручку двери, я старался удержаться и не вылететь из сиденья. Страшно в жизни мне было всего два раза — первый, когда словно в замедленной съемке из темной лавины бразильских джунглей на меня бросилась черная тень пантеры, оставив на спине глубокие порезы. И второй раз — сейчас.

Ледяной страх свел внутренности леденящей судорогой: она решила меня убить. По какой-то неведомой мне причине. Возможно, она меня не узнала. Возможно, узнала, но не того. Или она увидела меня в окошке павильона и ей просто не понравился мой взгляд — она вышла и караулила меня. Бывают такие сумасшедшие, которые будут ждать сутками, неделями, месяцами, но дождутся свою жертву. Кажется, эта старуха, кем бы она ни была — дождалась.

Гремящий автомобиль, который натурально представлял из себя гроб на колесах, вошел в резкий поворот, шины противно засвистели по асфальту — последний раз я слышал такое на площадке для дрифта за городом, но то были парни на мощных BMW, а то полуслепая старуха на Запорожце. Как говорится — почувствуйте разницу. К тому же тесном салоне попросту не за что было держаться, ручка на двери находилась слишком глубоко, так что мне приходилось хвататься за нее левой рукой.

— Если вы будете ехать так быстро, нас остановит ГАИ, — прохрипел я,