Когда Норман появился из-за угла, она подняла на него глаза, а затем вернулась к своему занятию. Она сидела прямо на траве, рисуя что-то на альбомных листах, лежавших на деревянной дощечке. Рядом валялись карандаши, другие листки, а чуть поодаль – неинтересная в этот момент кукла, которую Кейтлин вчера реанимировала.

Никого другого на заднем дворе не было.

– Привет. – Норман сделал пару аккуратных шагов к ней. – Ты Эмер, верно? Ты одна тут?

Он не был уверен, что она понимает английский. Эмер даже внимания на него не обратила: просто продолжила увлеченно рисовать. Но Норман попробовал еще раз:

– Кейтлин разве не с тобой?

Карандаш шуршал по бумаге. Эмер продолжала что-то рисовать монотонными круговыми движениями. Она не смутилась, не была напугана: ей было просто все равно, что он рядом.

Норман старался не делать резких движений и не приближаться слишком близко, – что им точно сейчас было бы некстати, так это то, чтобы деревенские заподозрили его в чем-то совсем не том. Он уже подумал вернуться обратно, как его внимание привлекли рисунки, валяющиеся на траве. Сначала ему показалось, что Эмер рисовала круги, но нет. Это были не круги – спирали. Разных размеров, то одна на листе, то несколько, то кривоватые, то почти ровные… Может, у нее расстройство аутического спектра? Эта догадка только сильнее насторожила Нормана: мозг нейроотличных людей, особенно детский, был восприимчив к любой паранормальной активности.

Норман наклонился, придерживая очки, и поднял один из листов. На тонкой желтой бумаге уместились три спирали. Рисунок был кривоват и неаккуратен, но вполне осмыслен.

– Эмер, – позвал ее Норман, не отрывая взгляда от листа, – что это? Этот рисунок что-то значит?

Девочка ничего не ответила, и Норман хотел было опуститься на корточки, чтобы попытаться ее разговорить, но тут услышал громкий голос Джеммы, который разнесся между домами:

– Норман! Норман, ну что опять за фокусы с исчезновениями!

Отозвавшись на свое имя, он рефлекторно обернулся в сторону прохода между домами – а когда повернулся обратно, Эмер уже нигде не было.

Кэл был недоволен. Это Джемма знала точно.

То есть, конечно, тяжело было не понять, когда она сказала: «Нормана и леннан-боя нужно оставить тут», а он обернулся к ней с этой вот легкой каменной полуулыбкой. Такая полуулыбка у Кэла означала только одно: он считал, что ты несешь полную ахинею.

– Их нельзя оставлять здесь одних, детка.

Обычно, пытаясь убедить Джемму в чем-то, Кэл использовал мягкий тон: он прекрасно знал, что давить бесполезно, – в ответ на давление Джемма вскидывалась на дыбы, как заупрямившаяся лошадь, – так что делал вид, что уговаривал, а не спорил. Он прекрасно умел играть в эту игру.

Но сейчас игр не было. И обманной мягкости тоже. Разница почти незаметна, но Джемма-то прекрасно ее чувствовала.

Так что да: Кэл был недоволен.

– А что, ты думаешь, что, пока нас не будет, они тут набедокурят? – Джемма помахала ладонью перед лицом, отгоняя дым. – Доу, три шага влево, иначе я заставлю тебя сожрать эту сигарету.

– И вас, конечно, не смущает, что мы стоим прямо перед вами, – пробормотал Норман. – Как насчет права голоса? Что-то такое было в первой поправке.

Она не стала говорить ему, что первая поправка осталась за три тысячи километров отсюда.

До дома Мойры – надо было взять оружие, фонари, технику, а еще Джемма намеревалась залезть в сумку с припасами и втихую стащить оттуда оставшиеся мюсли, потому что завтраком она не наелась, – они так и не дошли: разговор случился по пути. Дома здесь теснились вдоль улиц неровно, как зубы у человека с кривым прикусом, и от этого Джемма чувствовала раздражающий дискомфорт. Место неприятно давило безысходностью, вызывая у нее чувство безотчетной тревоги. Вполне типично для таких местечек, но все же…

– Мы должны просчитать риски, – сказал Кэл. На нее он не смотрел, оглядывая ближайшие дома. – Ни один из них не умеет обороняться, и оставлять их без прикрытия…

Он не закончил. «Неразумно», «глупо», «безрассудно», «безответственно» – предоставлял любое окончание на выбор. Джемма бы, наверное, даже согласилась – в другой раз, в другой ситуации. Сейчас, когда она наконец напала на след Купера, ей хотелось одного: побыстрее разобраться с недовольством Кэла, чтобы двигаться по этому следу дальше.

– Если мы правы и в шахте очаг, – возразила она, – то события могут развиваться непредсказуемо. Я не потащу аналитика в зону активного поражения, малыш, и твоего мутного энергососа тоже.

Энергосос даже не повернул голову в ее сторону – кажется, у него начал развиваться иммунитет к обидным кличкам. Возможно, Джемме стоило придумать новый подход к его самообладанию.

– Тогда Доу…

– А вот за меня говорить не нужно. – Доу вмешался в разговор. – Ни один из вас не разбирается в работе с энергетическими объектами. Вы головорезы.

Типичный гонор гоэтиков – ах, мы, специалисты по тонким планам, не то что вы, бульдозеры из отдела «Пырни-и-пристрели», – Джемма на этот раз пропустила мимо ушей. Ей важно было убедить Кэла, и, пока Доу волею случая ей в этом помогал, пусть болтает что хочет.

– Я не хочу оставлять человека из команды здесь, без защиты, с толпой людей, которые, вполне вероятно, имеют отношение к происходящему. – Кэл наконец развернулся к ней лицом. Все еще недоволен. – Ты ведь не думаешь, что они просто так скрывают от нас расположение шахт.

– Послушай, – попытался вмешаться Норман, – но их поведение вполне типично для психологии замкнутой коммуны. Их нежелание показывать нам шахты может быть совсем не связано с…

– Я знаю, что тебе это не нравится, – сказала Джемма Кэлу, перебивая Нормана. Прости, дружок, но твои слова на него все равно не подействуют. – Поверь мне, я знаю. Но Доу мне нужен там, а Норману безопаснее здесь. Только поэтому я его тут и оставляю. А мы – мы должны идти за Купером.

Они смотрели друг на друга несколько мгновений – на несколько мгновений дольше, чем нужно им обычно. Но Кэл кивнул. Ему это не нравилось, и доволен он все еще не был, но Джемма получила этот кивок.

– А что насчет Блайта? – Доу указал сигаретой на последнего, стоявшего в стороне. На свое имя Блайт поднял голову, но без особого интереса. – Библиотекарь с ним разве что не милуется.

Джемма, довольная тем, что теперь между ней и шахтами, в которой где-то прятался призрачный засранец, стало на одну преграду меньше, ответила почти дружелюбно:

– Ты ревнуешь меня к Куперу, Нормана к Блайту, определись уже, Доу. – Она даже подмигнула ему, и лицо Доу скривилось в отвращении. – Будь обстоятельнее в своих симпатиях.

Уже в доме Мойры, когда техника была спрятана под чехлами, оружие – прикрыто куртками, а мюсли лежали во внутреннем кармане, Джемма повернулась к Норману. То, что она собиралась сделать перед уходом, ему абсолютно точно не понравится, но за сегодняшний день это не самое проблематичное «не понравится», так что Джемме, если честно, плевать.

Когда она достала пистолет и протянула Норману, он посмотрел на него несчастным взглядом.

– Ненавижу это.

Но не то чтобы у него был выбор.

Конечно, вряд ли он смог бы прицельно выбивать страйки из чужих голов, но базовую подготовку в Академии Норман проходил – иначе в Управление попасть было нельзя – и разбирался, где у пистолета спусковой крючок, а где предохранитель.

– Я знаю, пупсик, – вздохнула Джемма. – Бери давай. Я не считаю, что местные фрики – сектанты, но Кэл прав: без оружия оставаться в любом случае нельзя. Твоя кочерга не считается. – Глядя, как Норман уныло забирает пистолет, она решила немного поднять ему настроение: – А если Блайт тебе будет надоедать, можешь прострелить ему колено.

– Господи, Джемма!

Глава 14. Ш-ш-ш, ш-ш-ш…

Они ушли.

Норман наблюдал через окно комнаты, как стремительно удалялись по улице три фигуры, пока не скрылись за краем оконной рамы. Теперь, когда здесь не было даже Доу, тревога болезненно стягивала желудок, словно голодный спазм. Хотелось закрыться в этой крохотной комнате,