А Софья тем временем вновь думала о себе и о том, что всё сделает для того, чтобы стать настоящей русской царицей. Три года ждала она этой возможности, то теряя надежду, то вновь обретая её. И нет ей теперь никакого дела ни до кардинала, ни до самого папы римского. У неё теперь другой господин, другой покровитель, и она будет исполнять лишь то, что он потребует.

Софья услышала возгласы за окошком и выглянула: по сторонам дороги стояли нарядно одетые люди и радостно приветствовали её. Она помахала им рукой, и возгласы стали ещё громче, ещё радостнее. Эта радость передалась и ей, она ощутила, как сердце её наполняется восторгом.

Кибитка остановилась, и сам князь Фёдор Давыдович, соскочив с коня, подал ей руку, она оперлась на неё и вышла наружу, на чистый, ещё не растаявший от наступившего солнечного дня снежок. Огляделась вокруг. Искренний возглас восхищения вырвался из её груди. Она находилась на небольшой возвышенности, на холме, рядом с красивым теремом-дворцом непривычной для неё архитектуры, с многочисленными крылечками, башенками, лестницами и крышами. Но тут же увидела главное, ради чего они остановились: впереди, чуть ниже, перед её глазами начинались достаточно высокие, мощные стены огромной крепости, из-за которых, словно в сказочном городе-царстве, высились, сияли, играли на солнце многочисленные золотые купола церквей и разноцветные маковки теремов — разных размеров, форм, видов, казавшиеся праздничными, нарядными и даже весёлыми. Повсюду, где только можно было увидеть, стояли и приветствовали царевну и её свиту толпы нарядных, будто обрадованных её приездом людей.

Неожиданно над всей этой красотой поплыл чудный колокольный звон, который усиливался, повторялся, чуть затихал и начинался снова, отзываясь эхом в разных концах города и посада, уходя вдаль, вглубь, ввысь... Он пел, ликовал и вместе с ним возликовала и возрадовалась Софьина душа. Слёзы выступили на её глазах. Уставшая от предчувствий и ожиданий душа раскрылась и сбросила с себя всё давившие её эмоции, став чистой, как в детстве.

— Нас встречают, царевна, — показал ей в сторону городских Троицких ворот князь Палицкий. — Однако надо ещё немного проехать вперёд.

Они вновь сели по местам и медленно тронулись к воротам, продвигаясь среди стоящих по сторонам улыбающихся людей, которые размахивали шапками, лентами, цветами. Под звон колоколов и радостные возгласы она въехала в Троицкие ворота города-крепости Москвы.

На Соборной площади, тоже усыпанной народом, но уже более сановитым, богато одетым, возок остановился. Палицкий вновь сам открыл дверцу Софьиной кибитки.

Царевна увидела пред собой храмы с золотыми куполами, колокольни, высокие терема с цветными оконцами, узорчатыми наличниками, разноцветными крышами, балконами, переходами. С самого большого терема-дворца прямо на площадь спускалась широкая позолоченная лестница, сверху она завершалась столь же просторным балконом, на котором стояли пышно разодетые придворные. Софья оказалась перед группой не менее нарядных церковнослужителей, главным из которых был сам митрополит Филипп. Он перекрестил высокую гостью, поздравил с прибытием и пригласил следовать за собой в недостроенный храм Успения Пречистой Богородицы.

Едва войдя в храм, владыка первым делом спросил Софью о вероисповедании. И, лишь убедившись в том, что она православная христианка и никакой иной вере не поклоняется, благословил её и прибывших с нею бояр, сотворил молитву и вместе с Софьей преклонил колена пред особо чтимыми иконами: Спаса и Владимирской Божией Матери. Икона Богоматери потрясла царевну своим величием и до странности знакомым ликом.

Софья по возможности незаметно осматривалась вокруг, стараясь среди встречающих увидеть своего суженого, понять, кто из них Он, но не находила никого, кто поразил бы её своим видом или был похож, по её разумению, на государя. Почувствовав, что его нет среди встречавших, огорчилась и даже слегка испугалась. Но владыка, закончив свою молитву, пригласил Софью, её брата и ближних бояр следовать за ним в терем её будущей свекрови великой княгини Марии Ярославны. Они вышли из храма, но направились не вверх по манящей широкой лестнице, а правее, немного вглубь двора, и поднялись в другие пышные хоромы — к вдовой великой княгине.

Софью ввели в просторную светлую палату, где находилось много важных сановников, среди них, в самом центре, она увидела немолодую с красивыми строгими глазами симпатичную женщину в тёмном платье. Царевна сразу догадалась, что это её будущая свекровь, и поклонилась ей. Мария Ярославна сделала шаг навстречу будущей своей невестке, поцеловала её, спросила, как доехали, как она себя чувствует. Софья отвечала что-то, но голова её была занята одной лишь мыслью: Где Он, каков Он? Когда она увидит Его?

Она снова неприметно оглядывала присутствующих, пытаясь отгадать, кто из них её суженый. «Только бы не этот! Слишком самовлюблённый и ленивый!» — подумала она о великокняжеском брате Андрее Васильевиче Большом. «А может, этот?» — она глянула на красавчика Холмского, но и тот не произвёл на неё особого впечатления.

Мария Ярославна, видя волнение и рассеянность невесты, постаралась успокоить её:

— По нашему обычаю, свадьбе должны предшествовать смотрины невесты и обручение её с женихом. Вот мы и собрались здесь, чтобы совершить такой обряд. Сейчас сюда явится твой жених.

Иоанн тем временем, стоя за внутренней дверью матушкиной приёмной, тоже волновался как мальчишка. Только что, забыв о своём положении и солидности, он выглядывал в окна собственного терема, боясь быть увиденным кем-то, старался высмотреть лицо выходящей из возка, а затем и из храма невесты. Издали она показалась ему прехорошенькой, но это лишь прибавило волнения, он даже покрылся испариной. Теперь, когда все уже собрались, и ему надобно было войти к матушке, чтобы обручиться, он всё ещё не решался, стараясь обрести спокойствие, взять себя в руки. Наконец собрался с духом, пригладил волосы, зачем-то отряхнул драгоценный свой кафтан-терлик, перехваченный в тонкой ещё талии золотым поясом, открыл дверь и сделал решительный шаг.

Их жаждущие любви и страсти души и глаза устремились навстречу друг другу, и что-то вроде молнии пронзило обоих. Она сразу поняла: это Он. На мгновение сердце её приостановилось, в глазах потемнело, она сделала шаг в сторону брата, чтобы в случае обморока опереться на него, но всё обошлось, кровь вновь прихлынула к щекам, она порозовела, вздохнула и поняла, что может вновь двигаться, говорить и даже мыслить. Действительность превзошла все её мечты. Её суженый был не просто хорош, он был по-настоящему красив, интересен, его глаза были умны и проницательны, ей хотелось вновь и вновь смотреть