Три десятка богомолов плотной стаей подступали к повозкам по пятам голосивших беженцев, тщетно спешивших вернуться к своим. Ворд перебил бегущих вопреки усилиям конницы, отколовшейся ради защиты мирных жителей от легионов трех разных городов.

– Копья! – заорал Эрен, и его возница вместе с другими погонщиками принялись выхватывать копья из креплений на бортах фургонов. Вооружившись сами, они стали передавать оставшееся оружие готовым к бою беженцам, и кольцо фургонов быстро ощетинилось острыми шипами.

Богомолы испустили алчный визг и, растопырив конечности, взвились в прыжке. Эрен определил того, который должен был свалиться на него, и едва успел, уперев древко копья в дно фургона, пригнуться рядом. Ворд рухнул на копье, наконечник проткнул ему брюхо и показался из спины. Ворд визжал от боли и бил лапами. Один коготь-серп воткнулся в дно фургона. Скрючившийся Эрен получил несколько жестоких ударов по плечам и бокам, а потом возница с ревом вышвырнул врага за пределы круга – вместе с торчащим из него копьем.

Эрен подхватил первое попавшееся под руку оружие – тяжелый мешок с брюквой. Раскрутив его, он сбил другого ворда, карабкавшегося на борт повозки. Удар по голове не повредил богомолу, но отвлек и позволил вознице нанести удар тяжелым колом – Эрен узнал в нем рукоять тележного тормоза. Ворд запрокинулся под ударом, зашатался на тонких лапах как пьяный.

А барабаны били все громче.

Эрен не запомнил, сколько длилась эта отчаянная схватка под дождем. Он заметил несколько легионерских каре, заслоняющих сбившихся внутри беженцев мышцами и сталью. Подходили новые защитники, но кольцу фургонов пока приходилось отбиваться самому.

Из кольца дважды вырывались обезумевшие от страха лошади. Ворд перехватывал их и рвал в клочья. Одному вознице не повезло – взбесившаяся лошадь увлекла его из круга вместе с фургоном. Ворд не делал разницы между тягловой скотиной и человеком. С полдюжины человек они вытащили из фургонов. Несколько воинов-богомолов помельче рванулись вперед, под фургоны, и набросились на беженцев, собравшихся внутри, проливая еще больше крови алеранцев, прежде чем их удалось остановить.

А барабанный бой все нарастал.

Эрен оторванным от своей рубахи рукавом перевязывал кровоточащую рану на ноге возницы. Падали люди. Резал воздух детский визг. Эрен, подобрав обломок древка копья, колотил им как дубиной по головам, по глазам, хоть и знал, что такое оружие способно разве что слегка оглушить. Ворд ухватился за фургон рядом с ним, вытянул его из круга, открыв брешь в и без того хлипкой стене. У Эрена вырвался испуганный негодующий крик – хладнокровная часть его сознания отметила, что после прорыва ворда жизни ему останется считаные мгновения.

И земля дрогнула.

Могучий звериный рев прорвался сквозь грохот барабанов. Эрен развернулся как ужаленный. Громадный черный гаргант врезался в атакующий фургоны круг ворда. Зверь был чудовищем даже по меркам своего племени – не меньше двенадцати футов от земли до горбатой спины. Крепкое грузное туловище несколько напоминало его далекого родича – обычного барсука, а вот крепкая шея и широкая голова были совсем не похожи, особенно если учесть трехфутовые клыки, выступающие вперед и слегка загибающиеся вверх из челюсти гарганта.

* * *

Это зверь был из старых бойцов, испытанный ветеран, покрытый боевыми шрамами, заметными по полосам белой шерсти. Самые проворные твари ворда успели разбежаться с его пути. Более медлительные или невезучие замешкались, и гаргант тяжелыми ногами растоптал их в клейкие кляксы.

На огромной спине животного сидел марат – и подобного ему Эрен тоже не видывал. Мышцы на широких плечах выдавались горбами. Линялая красная рубаха алеранской выделки лишилась рукавов, чтобы пропустить в проймы руки толще Эренова бедра. Волосы надо лбом марата придерживала толстая плетеная полоска той же материи. Марат, державший в правой руке дубину, на глазах у Эрена свесился со спины гарганта, уцепившись за плетеную кожаную веревку, а ногами упираясь в бок животного, как делают, спускаясь на веревке со скалы. Палица изящной дугой взметнулась вверх и буквально сбила голову с хитинового туловища богомола.

– Добрый день, – весело проорал марат на плохом алеранском.

Взмах его дубины подбросил в воздух подобравшегося слишком близко богомола, а потом воин легко соскочил со своего гарганта. Что-то прокричав ему, марат похлопал зверя рукоятью палицы, и тот, опять взревев, когтистой ногой отшвырнул ворда от борта фургона.

Онемевший Эрен только глаза таращил.

Огромный черный гаргант с наездником явились не одни.

Их уже показалось не менее тысячи, а по дороге от долины Кальдерон подходили всё новые гарганты, и на каждом сидел марат или несколько маратов.

Они порвали наступавший ворд, как камень рвет паутину. Шум стоял неописуемый, воздух наполнился густым мускусным запахом гаргантов. Те налетели грозовой тучей, волной из мышц и костей, оставляя после себя растоптанных, переломанных созданий ворда.

Завыл ветер. Почти над самой землей по кровавому следу, оставленному передовым гаргантом, пронеслась графиня Кальдеронская. От скорости полы ее плаща как хлысты щелкали на ветру. Она скрылась так же стремительно, как появилась.

Эрен остался стоять над раненым возницей, зажав в руке неуклюжую дубинку, хватая ртом воздух. В ушах звенело. Мир показался вдруг очень тихим.

– Что… – кашлянул раненый. – Что это было?

Эрен повел затуманенным взглядом по дороге на запад, к основному войску. Злобный рев гаргантов глушил там все звуки. В той стороне еще виднелись кучки людей: беженцев, сбившихся вместе в отчаянной попытке выставить против врага своих слабеньких фурий; легионеров, заслоняющих щитами гражданских.

Ни одного живого ворда он не увидел.

– Дорога! – выдохнул Эрен. – Глава клана маратов, Дорога. Кто же еще. – Повернувшись к вознице, он принялся тщательнее бинтовать раненое бедро. – Похоже, подошло подкрепление.

Глава 27

Сопровождать царицу ворда оказалось для Исаны тяжелым испытанием – не столько из-за непривычности окружения, сколько из-за мелькавших там и тут привычных мелочей.

Уцелевших в сражении под Ривой порабощенных рыцарей Воздуха хватило, чтобы поднять воздушные носилки. Кроме них, там мало кто остался. Каждый вечер после наступления темноты Исане приходилось вместе с царицей садиться в воздушный экипаж. Его подгоняли прямо к выходу из логова-улья. Носилки поднимались в небо, как все, в каких ей прежде доводилось летать. И через некоторое время опускались у входа в другой улей.

Царица вводила Исану внутрь. Восковые пауки, собравшись дюжинами, переносили Арариса, которого доставляли в глыбе кроча, как в гробу, и вплавляли в новую стену.

Затем они садились за стол (стол всегда ждал их) для совместной