Все порезы и синяки на моем теле прекрасно заживают. Даже клеймо начало заживать, хотя я знаю, что оно гораздо более стойкое, чем другие отметины. Я слегка провожу по его краям кончиками пальцев, ощущая рельеф кожи. Оно напоминает мне о том, что нужно позвонить и отменить встречу с Таем по поводу татуировки, хотя я почему-то сомневаюсь, что мы с Шоной сможем спокойно и дальше меняться местами, раз уж меня так пометили.

Надеваю повседневные леггинсы и свободную футболку, готовлю себе крепкий кофе, беру немного вишневого печенья, которое так и не выбросила, и отправляюсь в кабинет. Ставя угощение на стол, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на стену расследования. Там беспорядок из заметок, фотографий и распечаток.

Глубоко вздохнув, я убираю все.

Пустая стена одновременно пугает и освобождает. Я сажусь со своим кофе, делаю большой глоток, позволяя кофеину подпитывать мою решимость. Я достаю блокнот и начинаю с нуля, записывая все, что знаю, все, что узнала, и вопросы, которые все еще не исчерпаны.

Мне нужно сосредоточиться на фактах, убрать отвлекающие факторы и шум. Я начинаю с самого главного: жертв, мест, и временных рамок. Медленно, методично я начинаю собирать воедино более четкую картину, выискивая связи, которые, возможно, упустила раньше.

Проходят часы, и, прежде чем я успеваю опомниться, солнце начинает садиться. Моя третья чашка кофе давно выпита, а остатки печенья превратились в крошки. Недоеденный сэндвич лежит на тарелке на столе, но я добилась прогресса. Стена снова начинает приобретать структуру, на этот раз более организованную, более связную.

Пазл складывается, и осталось собрать еще несколько кусочков, прежде чем картинка передо мной прояснится.

Когда я делаю шаг назад, чтобы осмотреть свою работу, меня охватывает чувство выполненного долга. Я далека от завершения, но чувствую, что нахожусь на правильном пути. И впервые за несколько дней я чувствую проблеск надежды, что мне действительно удастся раскрыть это дело.

Взглянув на время, я понимаю, что карнавал уже в самом разгаре, а я пропустила торжественное открытие. Я думаю, что после работы весь день я заслуживаю провести вечер вне дома, чтобы просто повеселиться.

Я быстро принимаю душ, переодеваюсь в струящуюся черную юбку и ярко-синий топ без рукавов. Заперев дом, я иду по темной улице в сторону пляжа.

По мере того, как я приближаюсь к карнавалу, атмосфера окутывает меня. Воздух наполнен запахом попкорна и сахарной ваты, звуками смеха и отдаленным шумом аттракционов. Яркие огни отражаются в океане, создавая волшебную картину.

Пробираясь сквозь толпу людей и шквал возбуждения, я впитываю в себя ночь и все, что она может предложить. Дети пробегают мимо меня, визжа от восторга, и я улыбаюсь, на мгновение забыв о стрессе, вызванном расследованием.

Пока иду, я замечаю знакомые лица в толпе. Возле зеркального дома я останавливаюсь, чувствуя прилив воспоминаний о моей встрече с Каином. Тряхнув головой, я отбрасываю мысли в сторону и двигаюсь дальше. Это ночь для веселья, для бегства от тяжести моей нынешней реальности.

Я вижу Мэдди и Аллегру, они идут ко мне, обе улыбаются и с энтузиазмом машут руками.

— Эй, ты пришла! — Кричит Мэдди, когда они подбегают ко мне.

— Конечно, — отвечаю я, улыбаясь. — Ни за что на свете не пропустила бы это.

Следующий час мы проводим вместе, бродя по карнавалу, смеясь и наслаждаясь различными аттракционами. И это первый раз за многие годы, если не считать моментов с Каином и Авелем, когда я почувствовала себя по-настоящему живой в своей собственной шкуре. У меня есть друзья, и я действительно наслаждаюсь своей жизнью.

В какой-то момент я вижу вдалеке доктора Лахлана Хьюза, он улыбается и машет мне рукой. Мое лицо вспыхивает при воспоминании о том, что я видела прошлой ночью, поэтому я быстро отворачиваюсь от него. Когда я это делаю, меня встречают любопытные лица Аллегры и Мэдди.

— Ммм, возможно, вчера ночью я случайно наткнулась на тайную секс-вечеринку, — признаюсь я им.

Они оба смеются так сильно, что по их лицам текут слезы, а мои щеки пылают.

— О, детка, это вовсе не секрет. Лахлан хозяин этой вечеринки с тех пор, как приехал на остров, мы здесь кучка извращенных ублюдков, — говорит Мэдди между смешками.

— По-моему, мы уже пытались рассказать тебе, что этот остров чертовски извращен. Ну, во всяком случае, местные жители. Теперь я жалею, что пропустила вчерашний вечер, я могла бы устроить тебе шоу, — с улыбкой отмечает Аллегра.

Я смотрю на них обоих широко раскрытыми глазами. Гребаный Иисус Христос, неужели все здесь такие же темные и извращенные, как я внутри?

— Вы хотите сказать, что в свободное время убиваете людей? — В шутку спрашиваю я, а затем чуть не спотыкаюсь от взгляда, которым они одаривают друг друга. — Вы, блядь, издеваетесь надо мной?

— Ммм, мы вроде как подумали, что именно поэтому ты переехала сюда, если честно. Я имею в виду, что ты и твоя семья не безызвестны в определенных кругах нашего сообщества. Но когда ты представилась как Тэйлор, мы подумали, что ты просто хотела спрятаться на какое-то время, — говорит Мэдди с гримасой, когда мы отходим от толпы и направляемся в более тихую зону карнавала.

Мое сердце официально бешено колотится в груди. Они знали, кто я с самого начала?

— И все знают? — Удивленно спрашиваю я.

Они снова смотрят друг на друга, и я уже с ужасом жду ответа.

— Ну, нет, только некоторые из нас. А еще хочу уточнить, что Мэдди вообще никого не убивала, ее руки абсолютно чисты, ну, во всяком случае, чисты от убийств, — быстро отвечает Аллегра.

Я прислоняюсь к стене на краю карнавала. Значит ли это, что мое расследование испорчено? Неужели серийный убийца уже знает, кто я? Нет, думаю, Каин и Авель рассказали бы мне, если бы мое прикрытие было полностью раскрыто, верно?

— Но ты убивала? — Спрашиваю я Аллегру, и на ее лице появляется гримаса. Я сразу вижу это — тьму, скрывающуюся за лицом хорошенькой пекарши.

— Давай назовем это самообороной, — говорит она, пожимая плечами. — Мой бывший парень выбрал не ту женщину, чтобы попытаться изнасиловать. И тот факт, что я узнала, что я не первая, возможно, тоже сыграл свою роль.

Откровение обрушивается на меня, как товарный поезд. Признание Аллегры одновременно шокирует и странно успокаивает. В каком-то извращенном смысле знание того, что у людей, которым я доверяю и о которых забочусь, есть свое собственное темное прошлое, помогает мне чувствовать себя менее одинокой в своем.

— Правильно, самооборона, — повторяю я, больше для себя, чем для