слышим звуки музыки моих родителей в далеке. Нам не разрешают ходить в лес, поэтому мы играем так близко к нему, как только можем. Шона снова в доме у подруги. Ей не нравится Линк, поэтому я не расстроилась, когда она бросила меня.

— Твоим родителям нравятся странные песни, — говорит он.

Я смеюсь, медленно кружась под одну из песен.

— Да, так и есть. Некоторые хорошие, некоторые странные.

Ускоряясь, я продолжаю вращаться, пока у меня не начинает кружиться голова, и я падаю в траву. Он смеется надо мной, этой редкой улыбкой, от которой мое сердце наполняется бабочками. Подойдя, он смотрит на меня сверху вниз, а затем ложится рядом. Некоторое время мы лежим в тишине, слушая музыку, хихикая над мелодией и забавными словами.

— Это необычная песня, — говорит он со смехом, когда снова звучит знакомая мелодия. Кажется, они проигрывают плейлист на повторе. — О чем она вообще?

Слушая ее, я пытаюсь понять, что означают слова.

— Я думаю, может быть, певица встретила кого-то, кто причинил ей боль? — Предлагаю я, пожимая плечами.

Он хмыкает, и когда я смотрю на него, то вижу, что эта мысль его расстроила. Я не глупая, даже будучи маленькой, я знаю, что кто-то причинил ему боль. Я могу сказать, что он чего-то боится, когда засыпает. И страх в его глазах, когда он просыпается от кошмара, только подтверждает это.

— Мне не нравится, что кто-то причинил ей боль, — шепчет он. Я знаю, что он имеет в виду себя.

Я приподнимаюсь и смотрю на него, лежащего в траве.

— Мне тоже. Может, нам стоит притвориться, что речь идет о чем-то другом, — предлагаю я и улыбаюсь ему.

Он садится, его губы подергиваются, как будто ему нравится эта идея, но затем его лицо хмурится, а глаза прищуриваются, когда он думает об этом.

— Я не уверен, что ты сможешь заменить это на что-то приятное с теми словами, которые она продолжает петь.

Я наклоняю голову, снова прислушиваясь. Это запоминающаяся мелодия, но она грустная.

— Может быть, мы можем притвориться, что закапываем сокровища. Когда она говорит о том, что роет могилу для сердца, это значит, что мы хороним все секреты и все, что делает наши сердца счастливыми и печальными, как будто это сокровища.

Его лицо снова светится счастьем. Я встаю, взволнованная, пока идея зарождается в моей голове. Он приподнимается на локтях и с ухмылкой наблюдает, как я кружусь под песню.

— Моя мама говорит, что у всех нас есть тени и тьма внутри нас. Она говорит, что мои папы — ее партнеры в тенях и тьме. Однажды я надеюсь, что найду такого же человека, который будет заботиться о могиле моего сердца. Заботиться о сокровище всего, что я люблю, и того, что заставляет меня грустить.

Его лицо снова становится серьезным, когда он встает.

— Я мог бы быть твоим партнером, — просто говорит он. Я смеюсь, но он протягивает руку и хватает меня за руку. — Я серьезно, Десса.

Я качаю головой.

— Мы недостаточно взрослые, глупыш. Мама говорит, что мы не узнаем, кто наш партнер, пока не вырастим.

Он качает головой в ответ.

— Но я уже знаю.

И я тоже, но мама права, нам пока не положено знать.

Он фыркает, хмурясь еще сильнее.

— Я докажу это. Все эти истории в фильмах говорят, что у нас должна быть связь. Я смотрел один фильм, где говорили, что кровные узы — самые сильные из всех.

Я морщусь.

— Мы не вампиры.

Смеясь, он качает головой.

— Мы не будем ее пить. Кажется, они называли это клятвой. Это как обещание.

Понимая, что он имеет в виду, я аж подрыгиваю.

— Да! Это именно то, что мы можем сделать. У меня даже есть перочинный нож.

Наклоняясь, я вытаскиваю его из ботинка. Он маленький, но в нем есть лезвие.

— Зачем ты носишь его с собой? — спрашивает он со смехом.

— Мой папа всегда говорит мне быть готовой, — улыбаюсь я в ответ, вытаскивая лезвие. Затем я морщусь при мысли о том, что он порежет меня. — М-м-м, думаю, тебе нужно порезать меня, я не могу порезаться сама.

Линк закатывает глаза, забирая у меня перочинный нож. Я протягиваю руку, чувствуя смесь волнения и трепета.

— Это должно быть сердечко? Как в песне? — Спрашиваю я. Он быстро кивает, и когда начинает прижимать нож к моей коже, я всхлипываю и отворачиваюсь.

Немного больно, но я концентрируюсь на ощущении того, что Линк держит меня за руку. Прежде чем я осознаю это, он говорит, что закончил. Я выдыхаю и смотрю вниз на отметину. Сердечко небольшое и в основном неглубокое, но сверху выступила кровь.

— Твоя очередь, — говорю я, забирая нож обратно. — На какой руке?

Он качает головой и оттягивает ворот футболки.

— Это должно быть сердечко, верно? Тогда помести его над моим сердцем.

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, но он не меняет своего решения. Я рада, что его футболка черная и моя мама не увидит крови. Наклоняясь ближе, я кончиком ножа вырезаю на его коже сердечко. Он несколько раз издает звук, но не плачет. Когда я заканчиваю, по его коже стекает кровь. Я странно горжусь сердечком, которое сделала.

Он хватает мою руку в том месте, где порезал ее, и прижимает к себе.

— Ты вырыла могилу для моего сердца, — сказал он, глядя на меня широко раскрытыми и серьезными глазами, словно делясь глубокой тайной. — И теперь ты хранительница его секретов, мой партнер в тенях и тьме.

— Навсегда, — шепчу я, и он кивает, в уголках его губ появляется небольшая улыбка, которая тоже кажется обещанием.

Глава 38

Гидесса

Сегодня тот самый день.

День, когда откроется карнавал и все аттракционы, огни, угощения и игры будут представлены на всеобщее обозрение. С того момента, как я увидела флаер в пекарне в день своего приезда, я чувствовала прилив энергии каждый раз, когда о нем упоминали.

И это совершенно не связано с тем, что Каин трахал меня в доме зеркал.

Но сначала мне нужно провести день, работая над расследованием. Теперь я чувствую, что у меня что-то получается.

Когда я наконец поднялась с кровати, то решила, что вернусь к началу. Я уберу все с доски и начну с чистого листа. Не будет ни преследователей в масках, ни близняшки с ее собственными проблемами, ни странных секс-клубов в случайных домах дальше по улице.

Я содрогаюсь при воспоминании. Честно говоря, на этом острове действительно должна