Было принято решение начать в России формирование болгарских добровольческих частей, командовать ими был назначен ветеран Крымской, Кавказской, Туркестанской войн генерал-майор Столетов. Но на стороне турок с большой вероятностью могла выступить и Англия. Спохватились, что в этом случае эскадра Бутакова, посланная в Средиземное море, станет легкой добычей британского флота. Морское министерство предложило повторить тот же маневр, что во время польского восстания, – направить эскадру в США. Если англичане вмешаются в схватку, корабли выйдут на океанские коммуникации, нарушая перевозки между Британией и ее колониями. Бутакову в Италию полетел соответствующий приказ. А контр-адмирал Пузино получил предписание собрать все боеспособные корабли в Тихом океане и на Дальнем Востоке, тоже вести их в США [101].

По телеграфу были переданы указания и послу в Константинополе Игнатьеву. 18 (30) октября он вручил султанскому правительству ультиматум – заключить перемирие на 2 месяца, согласиться с созывом для урегулирования на Балканах конференции великих держав. В случае отказа Россия разрывала отношения с Османской империей. На размышление давалось 48 часов. А британского посла Лофтуса, приглашенного в Ливадию, император предупредил – если Европа не проявит твердости в защите балканских христиан, он будет вынужден действовать сам.

Покинув Крым, Александр Николаевич выехал в столицу. 20 октября прибыл в Москву и в Кремле на собрании городского общества произнес речь, повторив требования к Турции и обещание – если великим державам не удастся добиться от султана реальных гарантий прав христиан, он принял твердое решение действовать самостоятельно. Подкрепил он свои слова, объявив частичную мобилизацию, и турки ультиматум приняли. Остановили свои армии, уже разохотившиеся распотрошить Сербию. Теперь это требовалось даже из чисто практических соображений – войска надо было перебрасывать к северной границе.

Впрочем, султанское правительство надеялось на англичан – оставалось большим вопросом, позволят ли они созвать конференцию или тоже ответят русским воинственными нотами. Но в информационной войне России помог «союзник» – американский журналист Мак-Гахан, женатый на русской, друг Скобелева. Он проехался по местам резни в Болгарии, публикуя факты зверств в петербургской газете «Голос» и в британской оппозиционной «Дейли Ньюс». Разоблачал ложь Дизраэли и посла Элиотта, выставляя их покровителями палачей. Премьер-министру пришлось оправдываться от обвинений в парламенте. Подключился его политический соперник Гладстон, издал брошюру «Болгарские ужасы и Восточный вопрос» – в качестве решения проблемы предлагал предоставить автономию Болгарии, Боснии и Герцеговине. Дизраэли взяла под защиту королева Виктория, внука иудейского купца произвела в пэры, он стал графом Биконсфильд. Но поддержку общественного мнения он потерял.

А в декабре на главную военно-морскую базу США в Норфолке пришла эскадра Бутакова – фрегат «Светлана», два корвета и клипер, на ней находились сын и племянник царя, великие князья Алексей Александрович и Константин Константинович. В Сан-Франциско пришла вторая, Тихоокеанская эскадра Пузино: корвет, три клипера, канонерская лодка, транспорт и три шхуны. Американцы встретили наших моряков очень тепло. В Белом доме их принял президент с высшими должностными лицами.

Англичанам предоставили подумать, какие потери и убытки они понесут, если эти корабли выплеснутся на океанские трассы. И вдруг – еще вместе с американцами? Да ведь и французского «пушечного мяса» в распоряжении британцев больше не было. Они все же согласились на конференцию, открывшуюся в декабре в Константинополе в здании русского посольства. На предварительном этапе представители России, Англии, Франции, Австро-Венгрии, Германии и Италии вырабатывали общую позицию. Председательствовал Игнатьев и сумел всех уговорить на свой проект договора: с Сербией султан должен заключить мир, признать независимость Черногории, отдав ей часть Герцеговины, а в Болгарии и других областях Боснии и Герцеговины ввести самоуправление. Назначить генерал-губернаторов из христиан, учредить там местную милицию, а турецкие гарнизоны оставить лишь в нескольких городах. За осуществлением реформ должна была наблюдать международная комиссия с международным вооруженным отрядом.

Игнатьев убедил согласиться даже британского лорда Солсбери, и Дизраэли был в бешенстве: «Солсбери не отдает себе отчет в том, что главная задача, с которой его послали в Константинополь, – удержать русских подальше от Турции, а не создавать идеальные условия существования для турецких христиан. Он оказывается более русским, чем Игнатьев…» Но… англичане действовали не только через конференцию. Посол Элиотт с лидером «Новых османов» Мидхат-пашой подготовили сюрприз. 23 декабря открылось общее заседание, с участием турок. И внезапно загромыхал салют.

Османский министр иностранных дел Саффет-паша поднялся перед изумленными делегатами и провозгласил, что свершился великий акт. Султан осчастливил своих подданных конституцией, дающей им все права и реформы, поэтому конференция и ее решения совершенно излишни. Дальнейшие попытки как-то заставить Турцию принять выработанные меры успехов не дали – султанские вельможи разводили руками, что права христианам уже дали, будет избран парламент, примет те законы, которые нужны подданным. Выходка со срывом конференции была слишком откровенной и наглой. Но Дизраэли изобразил, будто поверил обещаниям. Заговорил, что надо дать туркам время для проведения своих реформ.

Россия же возмутилась. Восприняла случившееся как оскорбление. А царь показал, что шутить не намерен. Объявил вторую частичную мобилизацию, начал выдвигать войска к границе, в Бессарабию. У немцев позаимствовали методики железнодорожных воинских перевозок, и они шли быстро, слаженно. Начались переговоры с Румынией. Она ежегодно платила султану дань, 914 тыс. лей, и совсем не прочь была избавиться, расширить владения, а ее господарь Кароль – стать королем.

Турки все же согласились на переговоры с Сербией и Черногорией – после новых грозных предупреждений Игнатьева, а главным образом из-за необходимости развернуть силы против русских. С Сербией подписали мир на довоенном положении и границах. Но с Черногорией так и не заключили вообще, ведь следовало признать ее независимость, а значит, и границы определить. А в Боснии и Герцеговине продолжалась война. Турки усмиряли повстанцев карательными операциями, жгли села. Царь видел – воевать все-таки придется.

Но при этом МИД предпринял ряд весьма сомнительных шагов. По поручению Горчакова посол в Австро-Венгрии Новиков провел переговоры с канцлером Андраши и подписал в Будапеште соглашение, подтвердившее прежние договоренности. Но подтвердившее именно в австрийском варианте протокола! За дружественный нейтралитет в случае войны и дипломатическую помощь, чтобы «парализовать» вмешательство других держав, Австро-Венгрия получала право занять Боснию и Герцеговину. Соглашение было настолько секретным, что о нем не знали ни в царском правительстве, ни посол в Константинополе Игнатьев.

Факты показывают, что не знал и сам государь. Он дал Игнатьеву совсем другое задание. В частном порядке, под видом лечения, объехать Вену, Берлин, Париж, Лондон. Все-таки добиться общего давления великих держав на султана. Был составлен протокол с требованиями к Турции принять решения Константинопольской конференции. Андраши и Бисмарк подписали их. Министр иностранных дел Франции Деказ ужаснулся, что проект «слишком резкий», принялся смягчать. А в Англии Дизраэли тоже значительно урезал требования