Сюда никогда не приходила зима, здесь не шел снег, и даже бури огибали стороной это место. Почти каждый день здесь сияло солнце, и почти каждую ночь короткий теплый дождь орошал священную землю.

Все дороги вели сюда.

Со всего мира съезжались к Кладбищу скорбные обозы, вставали в длинные очереди, двигались понемногу к огромным воротам. А потом, проследовав мимо стражников, пройдя рядом с гигантским механизмом подъемника, проехав по длинной широкой аллее почти до самых могил, катафалки останавливались на утоптанной площадке, огороженной железными прутьями, и скорбные бригады разгружали повозки, складывая забальзамированные тела в особом порядке.

Много мертвецов собиралось здесь под открытым небом.

А потом они исчезали.

Никто из людей не видел, как это происходит. Но поговаривали, что в туманные темные ночи мертвецы оживают, поднимаются и разбредаются по всему Кладбищу, сами копают могилы, сами себя зарывают…

Священная земля Кладбища принимала тела, вбирала, впитывала людские души, хранила все, чем жили мертвые ныне люди.

Кладбище было опорой мира и его частью. Оно существовало всегда. И, согласно древним преданиям, оно перестанет существовать в тот день, когда в мире не останется ни одного человека.

Так задумал Йолойон, Великий Червь, свернувшийся в черной, не знающей времени бездне, Творец Всего Сущего, страдающий от вечности и тьмы.

— Дальше придется идти пешком, — сказал Гиз. — Сможете?

Раскидистая ива со всех сторон закрыла ветвями повозку. Меж корней журчал поднабравшийся сил ручеек. На обоих берегах густо разросся колючий шиповник. Здесь и раньше-то было сложно продраться, а уж теперь…

— Сможем, — кивнула Нелти.

— А что делать? — вздохнул Огерт, выбираясь из телеги. — Эх, костыли бы мне хорошие, а не эти кривулины…

— Мы — твои костыли, — сказала собирательница.

— И Бала оставлять не хочется.

— Ничего с ним не случится, — сказал Гиз. — Вода рядом, кругом трава, клевер. И компания есть… — Охотник похлопал жеребца по крупу. — Отдохнут здесь вместе, сил наберутся.

— Не увели бы, — Огерт не хотел расставаться с ишаком.

— Да кто сюда полезет? Место укромное.

— То-то и оно.

— Боишься, мертвяки сюда сунутся?

— Место-то укромное.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего… — Огерт обнял ишака за шею, посмотрел в умные глаза, погладил морду. — Мы вернемся… Правда?

— Вернемся, — пообещал Гиз и стал выпрягать коня.

Охотник торопился. Какое-то неясное предчувствие тревожило его.

Главное сейчас — оказаться по ту сторону крепостной стены. Всего несколько сот шагов — и можно считать, что путешествие завершено. Надо лишь преодолеть последний участок пути — он короток, но труден.

Лишь бы потайной ход не был засыпан. Только бы уходящий под стену ручей не оказался перегорожен железными прутьями.

Может быть, выросшие мальчишки, ставшие рассудительными отцами, не забыли о секретном проходе и, заботясь о своих детях, завалили вход в пещеру. Или королевские стражники, как-то прознав о тайной тропе, перекрыли ее…

Много прошло времени.

Многое могло измениться.

Они уже собрались и были готовы продолжить путь пешком: Нелти с кошкой на плече поддерживала висящего на костылях Огерта; Гиз, стоя по колено в воде, тянул к друзьям руку, чтобы помочь им спуститься. На заросшем кустами берегу бок о бок паслись ишак и жеребец, привязанные к телеге длинными вожжами.

Стайка пичуг выпорхнула из зарослей шиповника.

Усь проводила птиц взглядом.

— Тихо! — Нелти медленно повернула голову в сторону, куда глядела кошка.

Огерт вытащил из ножен тесак, замер, всматриваясь в плотную зелень кустов. Он ничего не слышал, ничего не чувствовал.

— Что-то не так?..

Гиз опустил протянутую руку, положил ладонь на рукоять меча:

— Что случилось, сестра?..

— Тихо… — шепнула Нелти, вытягивая шею. — Я что-то слышу.

Они затаили дыхание, застыли напряженно…

Шелестел камыш. Ветер шуршал листвой. Чуть слышно плескалась вода. Мягко переступал копытами жеребец. Ишак терся шеей о тележную оглоблю…

— Шаги… — негромко сказала Нелти. — Лязг… Треск… — Она повернулась к друзьям: — Кто-то идет через кусты… Их много!

— Нас выследили, — сказал Гиз, мрачнея.

— Кто? — спросил Огерт.

— Не знаю. Я так никого и не увидел. Я просто чувствовал слежку.

— Примем бой?

— Нет. Постараемся уйти.

— А как же Бал? Как же твой конь? Телега?

— Ты сам все понимаешь, брат… — Гиз снова протянул руку. — Мы еще можем успеть скрыться…

— Ничего я не понимаю! — Огерт отшатнулся от протянутой руки охотника. — Бал пойдет с нами!

— Нет времени спорить, брат, — Гиз одной ногой ступил на подточенный ручьем берег. — Мы не знаем, кто там в кустах, мы не знаем, сколько их… — Охотник говорил быстро, громко. Он уже не боялся быть обнаруженным. Он боялся потерять время.

Пасущийся жеребец услышал что-то, перестал жевать траву, поднял голову, фыркнул встревоженно.

— Бал пойдет со мной! — Огерт озирался, словно высматривал укрытие. — Или же я остаюсь с ним!

Затряслись, задрожали макушки далекого орешника. Сквозь зелень листвы блеснул металл.

— Они уже близко! — Гиз выбрался на берег. — Они вот-вот нас увидят. Тогда уже точно не скрыться!

— Гиз прав, старший брат, — сказала Нелти. Она крепко взяла Огерта под руку, прижалась к нему. — Нам надо идти. Немедленно. Страж ждет.

Собирательница чувствовала, как дрожит Огерт.

— Мы в нескольких шагах от цели! — Гиз схватил некроманта за плечо, встряхнул его. — Неужели твой осел спутает наши планы?

— Мы с Балом пятнадцать лет вместе, — пробормотал Огерт, глядя то на своих товарищей, то на беспечно пасущегося ишака, то на стену плотно сомкнувшихся кустов. — Он много раз спасал мне жизнь.