– Где я? – тихо спросила она, с трудом двигая разбитыми и распухшими губами. Говорить было больно – так же, как смотреть на свет, шевелиться… И вообще жить.

– В обители богини Анрабены, – высокая монахиня в белом чуть улыбнулась тонкими сухими губами, и от этой улыбки ее лицо осветилось и даже помолодело, – здесь тебя никто не обидит, дитя! Я – мать Альдерада, настоятельница обители, а это – сестра Нанна. Как тебя зовут?

Девушка с трудом разлепила разбитые губы.

– Меня зовут Майвин, – вымолвила она, – я дочь короля Хильдегарда и принцессы Эвины. В наш дом ворвались шеди-аваль и сказали, что мой отец умер, а мой брат – изменник… Они убили мою матушку и старую Калеа, а меня… все…

Пожилая монахиня сокрушенно покачала головой, но особого удивления не выказала, словно в ее монастырь каждый день попадали избитые и изнасилованные королевские дочки.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

Майвин ответила не сразу. Как объяснить, что чувствуешь, когда душа и тело искалечены, смяты, опозорены?

– У меня болит голова… и руки… и ноги… А еще – там… – смущенно покраснев, она опустила глаза.

Мать Альдерада понимающе кивнула.

– Все пройдет, дитя, не тревожься. Наши сестры-целительницы позаботятся о тебе. Я нарочно попросила прийти со мной сестру Нанну, чтобы она смогла облегчить твою боль.

Она обернулась к своей спутнице.

– Прошу тебя, помоги!

Монахиня слегка поклонилась ей, потом подошла ближе и протянула руки над лежащей девушкой. Закрыв глаза, она слегка раскачивалась из стороны в сторону, и от ее ладоней исходило легкое золотистое сияние. Майвин почувствовала, как ее тело подхватила теплая волна. Больше не было ни боли, ни страха, ни воспоминаний, разрывающих сердце… Все ее существо словно растворилось в безбрежном океане, и это было прекрасно! Такого блаженного, счастливого состояния ей никогда не доводилось испытывать, и хотелось, чтобы оно длилось вечно.

Когда девушка снова открыла глаза, она чувствовала себя так, будто пробудилась от долгого и глубокого сна, однако, судя по тому, что за окном еще не совсем стемнело, времени прошло немного. Обе монахини – пожилая и молодая – так же стояли у ее постели.

– Тебе лучше? – спросила мать Альдерада.

Майвин кивнула.

– Да… Уже почти не болит.

– Так что же мучает тебя теперь?

Мать Альдерада говорила тепло, сочувственно, так что ей хотелось рассказать самое сокровенное, что было на душе.

– Я чувствую себя… – девушка замялась, подыскивая подходящее слово, – такой грязной! Они сделали со мной… Это… Все по очереди! Они смеялись и говорили, что я теперь стала шлюхой и всегда ей останусь!

Мать Альдерада присела рядом с ней на ложе, погладила по голове. Ее ладонь была легкой и прохладной…

– Не терзай себя, – мягко сказала она, – в том, что сделали с тобой против воли, ты неповинна. Сейчас твоя душа страдает, но со временем пройдет и это.

Майвин упрямо покачала головой.

– Не пройдет! Я никогда этого не забуду. И… я не хочу больше жить.

– Не говори так, дитя, – мать Альдерада слегка нахмурилась, – жизнь – бесценный дар!

– Как можно жить после того, что случилось со мной? – тихо вымолвила Майвин.

Мать-настоятельница сделала знак другой монахине подойти ближе.

– Нанна, прошу тебя, покажи свое лицо, – попросила она.

Монахиня чуть наклонила голову и сняла повязку. Она откинула назад пышные, чуть вьющиеся каштановые волосы, и стало заметно, что в них кое-где уже блестит седина…

Но не поэтому Майвин испуганно ахнула и забилась в угол кровати, прижав ладонь ко рту, словно пытаясь удержать рвущийся наружу крик. Вместо носа на лице Нанны зияла отвратительная дыра, ушей у нее тоже не было, а губы, превращенные кем-то в бесформенные рубцы, казалось, навсегда застыли в зловещей улыбке.

– Благодарю тебя, Нанна, – сказала мать Альдерада, – ступай.

Монахиня поклонилась, прикрыла лицо и вышла. Майвин приподнялась на подушке. Потрясенная увиденным, она даже как-то позабыла о собственных страданиях!

– Что с ней случилось? – спросила она.

Альдерада вздохнула.

– Нанна не всегда была монахиней – впрочем, как и все мы. Раньше ее звали Реона… Она – дочь барона Дертвальда из королевства Агеларан. Мать ее умерла при родах, но у девочки с самого детства был дар целительства. Руками она умела снимать боль, заживлять раны, унимать лихорадку и жар. Слава о ее даре скоро разнеслась далеко за границами владений барона. Бывало, окрестные жители толпились у ворот замка, умоляя помочь им… Девушка была добра и участлива, она никому не отказывала в помощи.

Однажды королева Каэтана отправилась на богомолье в обитель и пожелала остановиться на ночлег в имении барона. Разумеется, столь высокородную особу приняли со всеми подобающими почестями! Отец Нанны устроил пир в ее честь, но королева была не в духе. У нее как раз случился приступ головной боли… Барон видел страдание на ее лице и был весьма удручен тем, что не сумел угодить гостье. Только Нанна сразу поняла, в чем дело. Она тихонько подошла, стала за ее креслом и провела руками над головой королевы, и вскоре та почувствовала себя значительно лучше.

На следующий день королева чувствовала себя прекрасно и выглядела цветущей, как юная девушка. Уезжая, она сердечно поблагодарила барона за гостеприимство и пожелала забрать с собой Нанну в качестве дамы-компаньонки. Разумеется, он с радостью согласился, и девушка отправилась во дворец.

Поначалу она была счастлива. Ее величество весьма благоволила к ней… До того дня, когда погостить к ней приехал младший брат, принц Вендал. Молодой человек был изрядным повесой и шалопаем, он не привык отказывать себе ни в чем. Еще бы, если с самого рождения любая прихоть молодого принца всегда исполнялась беспрекословно!

Тонкие губы монахини искривились в горькой усмешке.

– О, эти нравы при дворе! Королева решила помочь брату. Он притворился занемогшим, а любящая сестра отправилась навестить страдальца – разумеется, в сопровождении дамы-компаньонки. Она пожелала, чтобы с ней пошла именно Нанна, и девушка с готовностью согласилась. Она всегда готова была помочь страждущим!

Майвин слушала, затаив дыхание. Сейчас она как-то позабыла о собственной участи…

– Правда, ее дар оказался совершенно ни к чему, – с той же горькой усмешкой продолжала мать Альдерада, – принца привлекали совсем другие достоинства Нанны. Она была молода, красива… И невинна, а это он особенно ценил. Ни мольбы, ни слезы девушки не могли его остановить. Принц удовлетворил свое желание и спокойно удалился, оставив ее обесчещенной, плачущей, в разорванном платье…

– А что было дальше? – спросила девочка.