– Ты спасешь моих сыновей? – спросила Гвендилена.

Гила устало откинула седую прядь, упавшую на лоб, и тут же спрятала ее под повязкой.

– Я делаю что могу, – ответила она, – но я не всесильна. Помочь твоим сыновьям может только чудо!

– Так сотвори его! – Гвендилена в гневе топнула ногой. – Чего ты ждешь?

Но Гила лишь поджала губы.

– Если ты не поняла до сих пор, я целительница, а не чародейка! – сухо ответила она. – На такое способны лишь монахини из обители богини Анрабены… и то не всегда.

– Так что же ты молчала? Я пошлю за ними немедленно!

Но Гила покачала головой.

– Даже не знаю, стоит ли тебе это делать, – осторожно сказала она, – мать Альдерада, настоятельница обители, скончалась в прошлом году, и теперь ее место заняла сестра Герентруда. Она еще молода, но уже прославилась тем, что отличается редкой прозорливостью, знает все, что скрыто от других, и даже умеет предвидеть будущее…

– И что с того? – Гвендилена вскинула бровь. – Монахини и так на одно лицо, так не все ли равно?

Гила посмотрела на нее с сомнением, будто раздумывая – говорить или нет?

– Раньше ее звали Майвин, – наконец тихо вымолвила она, – думаю, ты помнишь ее.

Гвендилена осеклась… Но лишь на мгновение. Конечно, она знала о том, что произошло в поместье Верлинг пять лет назад, но не собиралась отступать. Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, она повторила:

– Я пошлю за ней немедленно! Чтобы спасти моих детей, я пойду на все…

Гила лишь пожала плечами. Гвендилена позвонила в колокольчик. На зов явился Яспер. Теперь он служил ей так же усердно и преданно, как когда-то Хильдегарду…

– Езжай в обитель Анрабены, – приказала Гвендилена, – и передай, что я прошу прислать сюда, во дворец, лучших целительниц, чтобы они спасли моих сыновей.

Она задумалась на мгновение и добавила:

– И мать-настоятельница пусть приедет с ними! Делай что хочешь, но привези ее сюда.

На лице Яспера отразилось некоторое недоумение… Но лишь на миг. Уже в следующий момент он снова стал сами собой – слугой, который ничему не удивляется и готов выполнить любое поручение.

– Как прикажете, госпожа королева, – он поклонился и вышел.

Глава 3

Три дня Гвендилена не находила себе места. Время тянулось бесконечно… Слугам было строго-настрого приказано проводить монахинь к королеве, как только они прибудут во дворец, но Гвендилена то и дело выглядывала в окно, надеясь увидеть их первой.

К исходу третьего дня малышу Ригору как будто стало лучше – жар немного спал, он пришел в себя ненадолго, посмотрел на Гвендилену вполне осмысленным взглядом, даже сказал «мама», улыбнулся – и тут же заснул. Она обрадовалась и сама задремала ненадолго, сидя в кресле рядом с постелью малыша и держа в своей руке его маленькую ладошку…

Когда она проснулась, уже стемнело, а рука ребенка была холодна и тверда. Напрасно Гвендилена пыталась тормошить его, напрасно покрывала поцелуями его личико – мальчик не реагировал на прикосновения, и его тело стало безвольным и податливым, словно тряпичная кукла.

Гила подошла, опустила руку ей на плечо.

– Прости… Он умер. Ничего больше нельзя было сделать.

Стараясь сдержать крик, Гвендилена кинулась к кроватке малыша Гердвина. Ребенок еще дышал – хрипло, с трудом, но дышал, боролся за жизнь!

Слуги накрыли тело Ригора белым покрывалом и вынесли прочь. Оглушенная своим горем, Гвендилена сидела у постели Гердвина, не сводя с него глаз, ловя каждое дыхание… Ей казалось, что только так она сможет удержать его, спасти, не дать ему умереть. Напрасно Гила уговаривала ее отдохнуть хоть немного. Гвендилена лишь качала головой, глядя перед собой сухими, воспаленными, покрасневшими глазами.

Эта ночь была для нее долгой, бесконечно долгой… Время словно остановилось. Когда начало светать, в комнату заглянула служанка.

– Госпожа… Герентруда, настоятельница обители богини Анрабены, прибыла и ждет встречи с вами!

– Веди ее сюда! – приказала Гвендилена, – да скорее, не медли! И… подай мне зеркало.

Служанка выполнила ее приказ, но как-то неохотно, и лицо у нее стало испуганное, жалкое. Взглянув на себя, Гвендилена поняла почему. Из зеркала на нее смотрела почти старуха – осунувшаяся, растрепанная, с безумным взглядом! Она попыталась кое-как пригладить волосы, а главное, придать лицу подобающее выражение, чтобы монахини увидели перед собой королеву, а не просто женщину, потерявшую разум от горя.

Дверь отворилась, и на пороге появилась женщина в белой одежде. За ней шли еще три монахини в простых темных платьях с черно-белыми повязками на головах. У одной из них почему-то лицо было скрыто легкой шелковой тканью до самых глаз…

Но Гвендилена смотрела только на Герентруду. В первый момент она чуть не вскрикнула от изумления. Ей показалось, что время повернулось вспять и перед собой она снова видит принцессу Эвину – такой, какой она была много лет назад!

Впрочем, наваждение скоро прошло. В лице Майвин (точнее, настоятельницы Герентруды) не было и следа живости ее матери. Оно было спокойным и отрешенным, словно у мраморной статуи в храме, и легкая улыбка, что играла у нее на губах, выглядела загадочной и неземной.

– Приветствую вас, госпожа королева, – Герентруда склонилась в поклоне, – пусть милость Анрабены почиет над вами и всеми, кто вам дорог.

Губы Гвендилены тронула горькая усмешка.

– Мой сын умер! Твоя богиня была не очень-то милостива к нему.

Герентруда опустила глаза.

– Мне жаль, госпожа королева. Пути богов неисповедимы для смертных…

Гвендилена сжала губы. Унижаться перед дочерью бывшей соперницы, так похожей на нее, просить ее о чем-то было невыносимо, но ведь это единственная возможность сохранить жизнь малышу Гердвину!

– У меня остался только один сын! Спаси его, и я сделаю все, что ты хочешь! – выпалила она.

Монахиня взглянула на нее с интересом. Впервые у нее на лице мелькнуло живое, человеческое выражение.

– В самом деле? – спросила она. – Боюсь, госпожа королева, это не в ваших силах…

Зеленые глаза Гвендилены сверкнули злым огнем. О смирении она как-то позабыла… «Не проси меня вернуть жизнь твоей матери и твою невинность, – думала она, – и помни, что, хотя я не могу этого сделать, зато могу стереть с лица земли твой монастырь и отдать всех сестер моим солдатам на забаву».

Она была готова поручиться, что Герентруда и в самом деле могла читать мысли – ее лицо дрогнуло на миг, и Гвендилена с некоторым злорадством увидела перед собой испуганную девочку, а не каменно-спокойную мать-настоятельницу. Впрочем, монахиня быстро сумела овладеть собой. Миг – и в лице ее