— А если он спился?

— Ну, Петя! Ты же меня понимаешь. Мы же в свободной стране живем!

В 1966 г. мне удалось совершить поездку на побывку к родителям, проживавшим в то время в Амурской области. Случилась накладка. После известного обострения отношений с Китаем (хунвейбины, остров Даманский) Дальний Восток снова стал пограничной зоной, и на въезд туда теперь, как и до войны, требовался пропуск. Пришлось через милицейские органы посылать телеграфный запрос на пропуск. С грехом пополам пропуск был получен, и подписал его председатель сельсовета Кеша (Иннокентий) Дорошков, с которым я учился в 7 классе. Правда, после он просидел на этой должности недолго, о чем после. Путь мой от станции Архара шел по прямой до с. Иннокентьевка, расположенного на р. Амур — 33 км, затем вдоль Амура вверх через деревни Красный Луч и Скобельцино — 28 км. На подъезде к Иннокентьевке дорогу пересекает протяженное возвышение Хребтик и ближе к селу — цепочка озер, Перешеек. Здесь мне довелось увидеть некоторые укрепления из железобетона, которых не было и в военное время противостояния с Японией. Вновь была восстановлена пограничная охрана, почти ликвидированная в 50-е годы при Хрущеве.

На приграничное население все эти китайские угрозы вместе с их хунвейбинами и т.п., как видно, особого впечатления не производили, о чем говорит эпизод, устроенный мужиками д. Скобельцино. Она располагается при устье р. Буреи, что в 7 км ниже по реке от нашей Украинки. Деревенька эта раньше была казацким хутором, приписанным к станице Иннокентьевской Амурского казачьего войска. Несмотря на значительную потерю коренного населения (Гражданская война, коллективизация) и некоторый приток нового, в ней сохранились многие старые традиции, в частности никого не выдавать. У них никогда нельзя было получить зерно по сверхплановой заготовке, что обычно практиковалось под сильнейшим нажимом обкомов и райкомов. Все растаскивалось ночью по тем же ведомостям по второму-третьему заходу. А в амбаре пусто — смотри! И ни у кого ничего нельзя было узнать. При деревне над самым устьем господствует сопка высотой не менее 200 м, непонятным образом одиноко выступающая на приамурской равнинной низменности. После войны бывшие на ней доты разоружили, и Скобельцинские мужики приспособились на ее вершине справлять некоторые праздники. Такой праздник они устроили весной 1967 г. на Троицын день. Изрядно разогревшись, вспомнили: «Ванька (фамилию забыл, кажется, Соловьев), у тебя же там на той стороне тетка замужем за китайцем. Поехали в гости». Тут же снарядили две лодки с моторами и запросто — за границу. Охранители спохватились после (самый разгул хунвейбинов в Китае), стали призывать нарушителей к ответу. А они все заодно: «Мы на китайский берег не выходили, ну если когда одной ногой, чтобы чокнуться с другом-китайцем». А что с них возьмешь? Темные деревенские мужики и играют втемную. Пострадал один Кеша Дорошков отрешением от председательской должности за потерю бдительности.

Тут подошло время и к защите диплома. Тему я выбрал по ранним славянам. Мне было интересно узнать, откуда все взялось? Руководителем себе я выбрал Б.А. Рыбакова, чему он сначала удивился, но согласился, да и готовый текст был ему тут же подан. При этом Б.А. не преминул охладить мое рвение: «Видите ли, Константин Иванович, в славянской археологии практически все сделано, серьезных, значимых открытий здесь не ожидается». Выходило — я ломлюсь в открытую дверь. Позже я вспомнил, как видный в свое время ученый отговаривал Макса Планка, что он напрасно выбирает физику областью своих научных занятий. В физике практически все сделано, осталось подогнать некоторые мелочи, чтобы завершить стройную картину мира. Но это была физика Ньютона, объясняющая законы природы на принципах механицизма. Вопреки предсказанию Планк стал основателем квантовой теории, заложившей основы физики нового времени, открывающей широкие горизонты в познании глубинных тайн мироздания. Нисколько не страдая амбициозными претензиями на эпохальные открытия, упоминаю об этом как о характерном для Б.А. стиле руководства Институтом. Проблемы ранней истории славян он оставил и почил на лаврах. Впоследствии он выдал несколько книг по материалам русских летописей, былин, «Слове о полку Игореве», мифологии и религиозных воззрениях славян, культуре Киевской Руси, сдобренных изрядной долей его богатой фантазии.

Археологический материал по ранней славянской культуре к тому времени четко обозначился по исследованиям Ю.В. Кухаренко и, в особенности, по раскопкам И.П. Русановой. Материалы ее раскопок хранились в Киеве, и Б.А. беспрекословно разрешил мне обещанную ранее командировку на неделю для ознакомления с коллекцией. В своем слове он был тверд. Трудностей с проживанием в Киеве у меня не было. Я обосновался у двоюродного брата Толи, с которым мы были дружны с детства. На некоторые особенности керамики культур Корчак и Колочин обратила мое внимание оказавшаяся там же Русанова.

После получения диплома о высшем образовании мне еще больше года пришлось пребывать в должности кладовщика с вытекающими отсюда последствиями. Видимо, начальство привыкло и ничего менять не хотело. В 1968 г. меня освободили, наконец, от должности кладовщика и определили наблюдать за коллекциями. Перевод совпал с перебазированием склада из центра в Очаково. Освобождалась площадка под строительство нового здания ЦК на месте прежних строений. А коллекций накопилось множество, и они располагались в разных складах: два подвальных помещения непосредственно в Институте, в двух подвалах домов за кинотеатром «Ракета» и в подвале в Очакове. Все это скопилось за многие годы, в ящиках, составленных стихийными штабелями. Наблюдать там было нечего, потому что с этими коллекциями почти никто не работал, разве что энтузиасты или по чьему-либо случайному заданию. Однажды Марина Романовская пожаловалась:

— Работать в подвале с коллекциями невозможно, блохи заели.

— А кто тебя заставляет там работать?

— Либеров.

— А ты скажи ему, пусть он сам там поработает.

Вызвали отравителей провести дезинсекцию. Санитарка изобильно рассыпала дуст на всем пространстве. Раньше археологи работали в туче пыли и блох, теперь — в туче пыли и дуста. Русский археолог и не в таких условиях выживал.

Одну из комнат в Очаковском складе я приспособил под кабинет. Там оказалось кресло с резной спинкой, в котором, по словам Д.А. Крайнова, не сидел Иван Забелин, опасаясь геморроя. Но что мне делать и чем заняться, я пока определить не