смысле этого слова — до мороза по коже и желания спрятаться как можно дальше, пока всё не закончится. Элмерик, не отдавая себе отчёта, перешёл на истинное зрение — и вздохнул с облегчением. От ладоней Мартина исходил тёплый свет, похожий на солнечные блики, играющие в весенней листве. От соприкосновения с ними лёд, наколдованный Лисандром, чернел и таял.

— Помоги мне, — шепнул Мартин.

Бард, перекатившись, схватил арфу (к счастью, поединщики не успели её ни повалить, ни затоптать) и отполз в угол.

— Что играть? — заорал он, пытаясь перекричать звон мечей.

Тем временем Лисандр, убедившись, что Орсон боится ранить короля слишком сильно, сам перешёл в наступление и рыцарю пришлось уйти в глухую защиту.

— То, что сегодня выучил, — Мартин подмигнул барду и вернулся к своему заклятию.

Снега и инея становилось всё меньше, и Шону легче стало удерживать защитный купол.

— Мы ещё можем договориться, — прошипел Лисандр. — Тогда все останутся живы. Разве это не прекрасно?

Элмерик заиграл. Мелодия была сложной, поэтому он попытался отрешиться от происходящего. Не смотреть. Не переживать. Вообще не думать. Просто делать своё дело. Он всё равно не успеет увернуться от летящего в него меча или заклинания. Но бард и не должен сражаться сам — для этого есть друзья. Если не верить в них, незачем было вообще становиться бардом.

Время тянулось, будто бы заклятия нарочно его замедлили. Звуки стали глухими, и даже звон мечей доносился до ушей Элмерика словно через толщу воды — он хорошо слышал только слова, которые сам же и пел. От этой музыки пахло древней солнечной магией — такой же, как у Мартина. Струны вибрировали под пальцами, от них исходило приятное тепло. Впервые бард почувствовал, как становится единым целым со своей арфой, — он вкладывал свою силу и получал ещё больше взамен. А солнечные зайчики, которым неоткуда было взяться в подземельях, весело плясали под его ногами.

Вдруг послышался крик полный боли. На мгновение он даже заглушил музыку, и Элмерик с замиранием сердца узнал голос короля. Играть он не перестал, только поднял голову, чтобы с ужасом увидеть, как меч Орсона входит в живот Риэгану. Как король сгибается, ещё плотней насаживаясь на клинок. Его тело напряглось, рука схватилась за лезвие, но сразу же бессильно упала вниз. Колени подогнулись, и Риэган, заливаясь кровью, начал заваливаться вперёд. Орсон, побелев, подхватил короля и выдернул меч из раны. Они вдвоём опустились на пол, и в этот миг от фигуры неподвижно лежащего короля отделился призрак — серый, полупрозрачный, с ужасно знакомым лицом. Элмерик с замиранием сердца узнал Лисандра.

— Где он? — заорал Мартин. — Ты видишь его?

Бард не сразу понял, что обращаются к нему. Он не мог перестать петь, поэтому указал на призрака пальцем, продолжив перебирать струны одной рукой. В тот же миг Мартин ударил заклинанием, а Шон метнул молнию с другого конца коридора. Оба заклятия достигли цели одновременно, и барда ослепила яркая вспышка как раз, когда он допевал последнее слово. Не в силах вытерпеть этот обжигающий свет, он зажмурился, а когда открыл глаза, призрака уже не было и в помине — только искры от закрывшихся Врат оседали на пол и тут же гасли.

Слава всем богам, король был жив, но дышал тяжело и рвано. Элмерик хоть и не разбирался в целительстве, но тут не нужно было быть лекарем, чтобы понять: рана очень серьёзная. Возможно даже смертельная.

— Ты всё правильно сделал, — король попытался похлопать безутешного Орсона по плечу, но обессилевшая рука его не слушалась.

Рыцарь крепился и кусал губы, но тут вдруг не выдержал — слёзы сами покатились из глаз.

— Риэган прав, — Мартин подошёл к нему сзади и положил руки на плечи. — Если бы ты не вышиб Лисандра из его тела, заклятие печати не сработало бы. Это был единственный способ спасти короля.

— И зачем, если теперь он всё равно умрёт? — всхлипнул Орсон.

— Может, не умрёт. Чудеса случаются, — как Мартин ни старался, а в его голосе слышалось больше сомнений, чем надежды.

Элмерик во все глаза смотрел на Риэгана, поэтому не сразу заметил, что Келликейт уже успела очнуться. Он лишь увидел, как девушка бросилась к королю, схватила его за испачканную в крови руку и прижала её к своему сердцу:

— Только не вздумай умирать, слышишь!

— Я позабочусь об этом, — проскрипел Патрик за её спиной, вытягивая шею, словно старый гриф. — А ну хватит ныть! Пропустите меня, живо!

Келликейт посторонилась, и старый алхимик опустился на колени рядом с королём. По выражению его лица Элмерик понял, что дело и правда плохо.

— Нужны носилки, — рявкнул Патрик, и Орсон опрометью бросился наверх.

— Он же выживет? — Келликейт до крови кусала губы.

— Не знаю. Всё в руках судьбы.

Мастер Патрик снял с пояса нож и одним движением разрезал тунику, а затем и рубаху короля. Рана была настолько глубокой, что Элмерик почувствовал приступ дурноты и закрыл глаза.

— На нём была Слеза Бригитты? Откуда? — целитель осторожно стряхнул осколки с груди короля.

— Это моя, — признался Элмерик. — Мне Розмари подарила. А я отдал королю перед тем, как он подошёл к Лисандру.

— Хм…

Мастер Патрик не сказал ничего, кроме этого «хм», но барду показалось, что голос наставника немного посветлел, и в душе всколыхнулась надежда. Он даже нашёл в себе силы открыть глаза и снова взглянуть на короля.

— Слышишь меня? — надрывалась Келликейт, но Риэган не отзывался — наверное, уже впал в беспамятство. — Ты должен выжить. Только попробуй бросить нас!.. Понимаешь, это твой королевский долг — жить!

Мастер Патрик мягко, но настойчиво взял её за плечи:

— Иди-ка ты наверх, девочка. Не на что тут смотреть. Мартин, проводи её.

— Ещё немного, пожалуйста! — взмолилась она, размазывая по лицу слёзы пополам с чужой кровью.

— Ой, да рано ещё прощаться!

— Я не прощаюсь, — склонившись