– Эй? – позвал голосок, и тревожки мигом оцепенели. Имоджен тоже перестала выть и метаться. – Имоджен? – спросил голос. – Это ты?

Глава 101

Имоджен не знала, радоваться ей или грустить. Она не хотела, чтобы Мари оказалась заперта здесь, но как же чудесно было её услышать.

– Мари! – выдохнула Имоджен.

– Продолжай говорить, – попросила её сестра. – Я пытаюсь отыскать тебя по голосу.

– Я думала, ты спаслась, – заплакала Имоджен. – Я думала, я одна здесь осталась!

Она сорвала тревожку со своей шеи и швырнула её об стену. Остальные тревожки медленно попятились.

– Ты ранена? – спросила Имоджен.

– Вроде нет, – отозвалась Мари. Её голос звучал ближе. – Тут лаз… я как раз в него… пролезаю…

Под ногами Имоджен что-то заскреблось. Она вытянула обе руки и стала шарить в неизвестности.

– Где ты?

Имоджен боялась услышать ответ, боялась убедиться, что никакой Мари здесь нет. Но вот что-то коснулось её руки – что-то живое. Кажется, Мари.

Имоджен стиснула пальцы сестры. Потом ощупала её руки, плечи, лицо.

– Прости, – разрыдалась она. Голова болела просто нестерпимо. – Прости, я не хотела…

– За что ты просишь прощения? – удивилась Мари.

– За это, – всхлипнула Имоджен. – Я обещала, что всё будет хорошо! Обещала, что мы не задержимся надолго! Это я придумала уйти из отеля, пройти через дверь в дереве… и вот теперь мы заперты под землёй, и мама будет горевать, и это всё по моей вине!

Воцарилась тишина.

– Но это всё сделала не ты, – ответила Мари. Она произнесла это таким обыденным тоном, как нечто само собой разумеющееся, что даже тревожки застыли. – Я сама решила пойти с тобой. Я хотела пройти через дверь в дереве.

Имоджен словно наяву увидела лицо Мари – такое серьёзное, большеглазое, напоминающее сову в темноте.

– Но ведь я старшая сестра, – прошептала она. – Я должна заботиться о том, чтобы всё было хорошо.

Кажется, Мари засмеялась.

– Ты не отвечаешь за весь мир, Имоджен. Ты ведь это знаешь, правда?

Тревожки завозились в грудах щебня. Они не исчезли, нет. Они слушали.

Мари придвинулась ближе, и сёстры оказались бок о бок.

– С кем ты тут разговаривала? – спросила Мари. – Мне показалось, ты говорила: «Отстаньте от меня!»

Имоджен сжалась от стыда. Ответ прост: «Я разговаривала с моими воображаемыми тревожками», но разве она могла произнести такое вслух? Мари подумает, что она чокнутая. Марк уже так думает. И мама, и психотерапевт.

Нет, Мари не должна узнать. Иначе она больше никогда не будет воспринимать Имоджен всерьёз.

«Но может, – подумала Имоджен, – это неважно… Ведь мы всё равно скоро умрём…»

Тревожки предостерегающе зашипели.

Имоджен набрала в грудь побольше воздуха.

– Я разговаривала с моими тревожками, – сказала она очень тихим голосом, отчасти надеясь, что Мари не услышит.

– Кто такие тревожки? – спросила Мари.

В её голосе не было ни тени насмешки.

– Это такие существа, они появляются, когда я чем-нибудь расстроена. – Ближайшая тревожка вдруг пискнула – и исчезла. Имоджен даже не нужно было её видеть, чтобы убедиться. Это и так было ясно. – Они говорят разные гадости, – продолжила она. – Я пытаюсь их прогнать. Иногда я представляю, как выбрасываю их в окна или топчу ногами… короче, всё такое. Но тревожки всегда возвращаются.

– Как сёстры, – засмеялась Мари.

Имоджен громко фыркнула.

– Ничего похожего!

Теперь её тревожки пищали, выдыхались и таяли, как мятные пастилки в бутылке колы. Оказывается, им не нравилось, когда о них говорят вслух. Имоджен была настолько поражена открытием, что не сразу заметила свет.

– Ой! – прошептала Мари. – Ты видишь?

Имоджен до рези в глазах вгляделась в темноту.

Там, среди завалов, что-то мерцало.

Огонёк в бесконечной ночи.

Глава 102

Аннешка почувствовала, как баржа под ней пришла в движение – тошнотворно накренилась вправо.

– Так и должно быть? – рявкнула она.

Королева Блипла покачала своей усыпанной драгоценностями головой. Она выглядела встревоженной – по крайней мере, насколько может выглядеть встревоженным человек, у которого перед лицом болтается серебряная многоножка.

Аннешка как в воду глядела! Не зря ей сразу не понравилась идея расположиться на барке короля Чтибора. В этой гнилой Водниславии всё отвратительно – и люди, и драконы, и даже корабли!

Аннешка пошла по кренящейся палубе.

– Прочь с дороги! – рявкнула она – и скреты-матросы почтительно расступились. Аннешка ухватилась за поручни.

Остальные королевы будто присохли к своим сиденьям.

– Что ты делаешь? – крикнула королева Злата.

Аннешка не ответила. Она смотрела вокруг через жемчужную сетку, скрывавшую её лицо.

С рекой определённо творилось что-то странное: она бурлила там, где только что была спокойна, кипела, вздымалась и пузырилась, словно нечто оживало под её поверхностью.

Тело Мирослава плавало около острова, кровавые шлейфы расплывались вокруг него. Но смерть этого мальчишки Аннешку уже не радовала. Она досталась слишком дорогой ценой.

Теперь все узнали, что лютомужи – обыкновенные люди. Выходит, мальчишка хоть и погиб, а всё же победил.

«Нельзя недооценивать детей, – подумала Аннешка. – Тем более тех, кого уже пыталась убить».

Корабль короля Чтибора находился в самом центре бури. Его кидало по волнам, словно он бумажный. Король Чтибор орал из вороньего гнезда. Казимира вторила ему с мачты.

Когда Аннешка снова посмотрела на тело Мирослава, то с изумлением поняла, что оно исчезло. На его месте теперь закручивалась воронка – настоящий водоворот. Видимо, мальчишку засосало вниз. Аннешке это не понравилось… Она никогда не доверяла воде. Тем более той, которая превращается в нечто иное. Точно ли это водоворот?

Барка королев накренилась в другую сторону, и Аннешка зашагала по палубе. Там, вдали, была Водниславия. Там была толпа с флагами, пришедшая в неистовство из-за того, что повелитель лютомужей оказался человеком в костюме чудовища.

Тем временем река продолжала наступать. Она бурлила, стремительно заглатывая мшистые берега. Подручные Суровеца бросились наутёк. Они удирали в дикой панике, словно боялись, что река пришла за ними.

Аннешка крепче вцепилась в поручни. Возможно, они правы. Возможно, так оно и было.

– Я знаю его! – закричал кто-то в толпе, показывая на лютомужа, оставшегося без своего шлема. – Это Суровец, он служит королевам!

Толпа развернулась – и Аннешка почувствовала, как огромная волна набирает силу откуда-то снизу.

Суровец остался на острове совсем один. Он был в нелепом костюме лютомужа, его лицо блестело от пота, из расквашенного носа текла кровь.

– Нет! – прохрипел он. – Нет, неправда!

Но в его голосе уже не было и следа былой силы.

Толпа, как единый человек, двинулась к реке. Неистовствала не только река. Люди тоже. Мирослав дал волю их гневу, когда разоблачил истинное лицо лютомужа.

Ах, если бы