ночь, не так ли? — Она что-то утвердительно пробормотала, а он уже вел ее к выходу. — Как себя чувствует ваша матушка? Она здорова? — донеслось до меня, а затем дверь захлопнулась.

— Давно вы плохо себя чувствуете? — спросила я у нее. — Несколько недель, месяцев?

— Настолько плохо? — Ее ладонь обвела постель, саму ее в лежачем положении.

— Нет. Я имею в виду — не так, как обычно.

— Даже не знаю. — Пауза. — Плохо стало не сразу. Не знаю. Осенью в городе было так захватывающе, даже когда заболел Генри. Встреча с мистером Мюрреем, визит в Карлтон-хаус, приезд Фанни. Но я часто уставала. Я думала, что это от обилия впечатлений и что я почувствую себя лучше, как только вернусь в Чотон. Но этого не произошло.

— Почему вы в кровати? Из-за рвоты? Или у вас где-то болит?

— Здесь живет тупая боль, которая то усиливается, то слабеет. — Она указала на область в районе талии, справа под грудной клеткой. — Она — моя верная компаньонка на протяжении всех этих месяцев. Но иногда по ночам другая боль заставляет меня о ней забыть. — Она отняла руку от области, за которую держалась, затем вернула ее на место. — Иногда она невыносима, иногда просто утомительна. — Джейн поморщилась. — Никогда не испытывала ничего подобного.

— Вам дают лауданум?[42] В доме есть хоть немного?

Она медленно покачала головой.

Я подошла к двери и выглянула в коридор — Лиам сидел на верхней ступеньке, спрятав голову в ладонях. Услышав меня, он оглянулся и встал.

— Лауданум, — сказала я. — Спроси, есть ли он у них. Если нет, пошли кого-нибудь к аптекарю.

Он молча кивнул и пошел вниз, а я отправилась обратно к своей пациентке. Возвратившись в комнату, я заметила у нее под кроватью ночной горшок и осторожно заглянула в него — там было небольшое количество мочи, мутной и розоватой.

Я снова села на стул.

— Вы не будете против, если я…

Не дожидаясь ее согласия, я отогнула одеяло. Я пальпирую живот Джейн Остен. Это казалось до того необыкновенным, что поначалу я не могла сконцентрироваться. Я пришла к выводу, что у нее увеличена печень. Я задержала руки в той области, словно разгадка крылась у нее под кожей. Так и было, но прочесть ее у меня не было возможности.

— Приблизительно здесь находится источник тупой боли?

— Да.

— А источник острой? — Я коснулась места, к которому была прижата ее рука. — Где-то здесь?

— Где-то здесь. — Она снова поморщилась и зажмурилась.

— Вы сильно потеете по ночам? Я имею в виду, обычно. Я вижу, что сейчас у вас жар.

— Нет.

Я убрала руки с ее печени и снова ощупала шею и горло.

— У вас что-нибудь еще болит?

— Колени. Бедра. Пальцы. Иногда трудно держать перо. И ходить.

— Давно так?

— Точно не упомню. Некоторое время.

— У вас… — Я поняла, что у меня нет подходящего слова — удивительный недосмотр программы подготовки. Я не знала термина, которым пользовались в этом веке, — ни нейтрального, ни жаргонного. И поскольку сама я от этой проблемы была избавлена, этот вопрос ни разу не всплывал в разговорах со служанками. Меня на секунду окатило паранойей, насколько подозрительным, должно быть, им это казалось: ни недомоганий, ни окровавленных тряпок. — Ваши кровотечения — вы понимаете. С ними все как надо?

Она воззрилась на меня.

— Они… приходят каждый месяц, как подобает?

— О! — Она перевела взгляд в потолок. — Они прекратились.

— Давно ли?

— Примерно год назад, кажется. — Она посмотрела на меня. — Могу я узнать, к чему все эти вопросы? Вы знаете, что со мной не так? — Я замялась, но ее это не смутило: — Вы и ваш брат очень умны. Никто не забыл, как в тот вечер вы спасли Фанни от удушения. Я верю, что вы или ваш брат — мы с Кассандрой так и не пришли к единому мнению, кто в сем вопросе главенствующий знаток, — сможете найти для меня способ исцелиться. — Она умолкла и беспокойно поерзала, похоже, задумавшись о чем-то. — Ибо, несмотря на сей период бездействия, я иногда испытываю чувство, что жизнь моя только началась. — Она зажмурилась — лицо мучительно исказилось, и ее стошнило — я шустро подставила ночной горшок.

Хорошая новость: внутреннего кровотечения не было — судя по виду жидкости, которая из нее вышла. В ней присутствовала желчь — немного, несмотря на мощный рвотный позыв. Я протерла ей лицо и шею влажной материей, которую оставила Кассандра; Джейн откинулась назад и прикрыла глаза.

— Удивительно, что после подобного чувствуешь облегчение, — пробормотала она.

— Совсем не удивительно. Это элементарная физиологическая… — Я осеклась.

Она распахнула глаза. Вгляделась в мое лицо. Снова закрыла их. Некоторое время мы сидели в полной тишине — я смотрела на свою пациентку и ломала голову.

Раздался стук в дверь: это был Лиам со стеклянным пузырьком и ложкой.

— Отлично, спасибо. — Я забрала их у него и замялась. — Ты сможешь отыскать служанку? — тихо спросила я. — Там, эм-м…

Проследив за моим взглядом, он шагнул в комнату, нагнулся и достал из-под кровати ночной горшок с таким невозмутимым видом, будто для джентльмена это было самым обычным делом.

— Скоро вернусь.

Дверь за ним закрылась с тихим щелчком, и я обернулась — глаза Джейн были широко распахнуты от изумления. Однако она не произнесла ни слова, а я опустилась на стул и откупорила пузырек с раствором опиума.

Тот сработал быстро; через пару минут гримаса боли на ее лице разгладилась и у нее начали слипаться глаза.

— Доктор Рейвенсвуд действительно только что вынес мою ночную вазу? — медленно, сонным голосом спросила она. — Или мне почудилось?

— Постарайтесь поспать. — Я погладила ее по руке. — Он вернется еще до того, как она понадобится вам снова.

— Дорогая Мэри, этот мир — еще более странное место, чем мне казалось.

— Знаю. Знаю.

Мой мир сузился до пространства у ее постели. Я просидела с ней до конца дня — часы пролетели незаметно, пока я держала ее за руку, протирала ей лоб, отмеряла для нее опиум — столько, сколько отваживалась ей дать, — и уговаривала попить ячменного отвара, который взволнованная Марта, заходя в комнату через равномерные промежутки времени, передавала мне дрожащими руками. Кассандра не появлялась довольно долго, поскольку спала. Периодически заглядывал Лиам — большую часть дня он сидел на лестнице в ожидании, не понадобится ли мне что-нибудь, изредка спускаясь переброситься парой слов с миссис Остен, которая провела весь день, хлопоча в саду, будто серьезная болезнь дочери была чем-то совершенно обыденным. Ее равнодушие поначалу огорошило меня, но, когда она наконец зашла к Джейн, села рядом и посмотрела на нее, что-то в ее лице заставило меня изменить свое мнение.

Джейн