выйдет ненужная сцена. Прошу вас, передайте брату мои извинения за этот побег.

— Вам нет нужды приносить никаких извинений, — сказала я, вложив в слова чуть больше горячности, чем следовало бы.

— Ваши поспешные симпатии очень милы, но в то же время непостижимы. На что вы намекаете, акцентируя свои слова подобным образом?

— Вы вольны пользоваться всеми привилегиями творческой личности, включая и причуды.

— Творческой личности? — Она произнесла это так, что у меня снова возникло чувство, будто она сдерживает смех.

— Я неверно подобрала слово? Вроде бы нет.

Она перелегла на спину и посмотрела на меня.

— Мэри, простите, если я задела ваши чувства ранее. — Я хотела возразить, но она не дала мне такой возможности: — Марта права, знаете ли. Я чувствую такое сродство с вами и вашим братом, будто знаю вас давным-давно. — Она помолчала. — Хотя в романах такая моментальная связь душ — это повод насторожиться.

— Как у Изабеллы и Кэтрин в «Нортенгерском аббатстве», — сказала я, но, осознав свою ошибку, задохнулась от ужаса и быстро добавила: — То есть как у Элизабет и Уикхема в «Гордости и предубеждении», когда они, едва познакомившись, принимаются говорить друг с другом без обиняков.

— В «Нортенгерском аббатстве»? — озадаченно переспросила Джейн — что было вполне ожидаемо.

Этот роман появился на свет под названием «Сьюзен» — такое имя изначально носила его героиня — и в 1803 году был продан книготорговой компании «Кросби» за десять фунтов, но так и остался не опубликован по причинам, о которых история умалчивает. И только когда у Джейн появились собственные, заработанные писательством средства, она смогла попросить Генри выкупить книгу за ту же сумму без упоминания о том, что написана она была тем же человеком, перу которого принадлежал и успешно продававшийся роман «Гордость и предубеждение». Я люблю фантазировать, как Генри, уже с романом в руках, сообщает об этом на выходе из конторы «Кросби». Но не дает мне покоя другой вопрос: неужели братья не могли скинуться пораньше и собрать десять фунтов, чтобы она могла попытать удачи с другим издателем? Они не сочли это существенно важным или она была слишком горда, чтобы обратиться к ним с такой просьбой?

— Такой роман существует? Кажется, я о таком не слышала. Я бы запомнила такое название. И персонажей зовут Кэтрин и Изабелла? — Позже она переименует Сьюзен в Кэтрин — а может быть, уже переименовала; сама же книга выйдет только после ее смерти.

— Я запуталась, — сказала я, надеясь, что полумрак в комнате скроет от нее конфуз, написанный у меня на лице. — Я имела в виду другой роман, не этот…

— Стало быть, Генри рассказал вам о моих злоключениях с этой книгой. — Это было утверждение, а не вопрос, и я тихо выдохнула с облегчением. — Он не способен хранить секреты. Но это и не важно. Мы с вами уже почти сестры. — Она задумалась. — Однако в последнем своем письме я воззвала к нему с просьбой не затягивать с объявлением о помолвке и вас прошу о том же.

Мне было нечего на это ответить. Мне не хотелось менять историю еще сильнее; загадочная персона, которая ответила согласием на предложение любимого брата Джейн, а потом исчезла, без сомнения, станет частью семейной легенды Остенов и будет сводить с ума все тех же биографов, которым я пыталась помочь, добывая утерянные письма к Кассандре. Та еще рекурсия. К тому же мои современники в институте сразу поймут, что это натворила я — сделала то, чего мне делать совершенно не следовало.

— Существует какая-то причина, по которой вы хотите сохранить все в тайне? — спросила она — без укора, но с такой теплотой, что я устыдилась. — Вы можете довериться мне, правда. В отличие от брата, я чужих тайн не выдаю.

— Все это происходит слишком скоро после того, что случилось с банком, — сказала я. Довод казался мне не слишком убедительным, но ничего лучше я придумать не смогла. — Дело в риске, о котором вы уже упоминали, — что кредиторы позарятся на мое приданое. И даже если вероятность такого исхода мала, в обществе могут счесть, что Генри, который потерял деньги стольких людей и, незамедлительно после этого оправившись, женился на наследнице кофейной плантации в Вест-Индии, не питает никакого раскаяния.

— Вы, разумеется, правы; в таком свете я об этом не думала. — Она помолчала. — Сначала нам нужно женить вашего брата; в этом случае ваша собственная свадьба пройдет почти незамеченной. — Понять, шутит ли она, было сложно. — Но почему в таком положении он окопался в глуши? Такой подход не производит впечатления правильного. Сколько лет ему от роду, Мэри?

— Тридцать семь.

— Я догадываюсь, почему он не захотел жениться на островах. Но что же, по-вашему, сдерживает его здесь? — Она говорила об этом без всякого чувства, словно Лиам был персонажем романа. — Разве не за этим он перебрался в Англию?

— Мы с ним перебрались в Англию затем, — неторопливо начала я, — чтобы, во-первых, устроить жизнь в стране с более умеренным климатом и цивилизованными нравами, где нам не пришлось бы каждый день сталкиваться с ужасной аморальностью рабства. Во-вторых, потому что я мечтала познакомиться с автором моих самых любимых книг во всем свете.

Она рассмеялась.

— Надеюсь, мы уже достаточно хорошо с вами знакомы, и после таких слов вы не сочтете меня умалишенной. Когда я впервые прочла ваши труды, я была поражена. Они остроумны и увлекательны, но при этом в них проступает глубокое понимание человеческой натуры. — Я перевела дух — у меня голова шла кругом. — Разумеется, шанс повстречать вас однажды был венцом моих желаний. Но даже в самых смелых моих мечтаниях я не отваживалась допустить, что смогу называть вас по имени или сидеть подле вашей кровати.

Она притихла; я испугалась, что перегнула палку.

— Умоляю, не считайте меня сумасшедшей.

— Я не считаю. — Тон ее, однако, переменился, в нем зазвучала настороженность.

— Вы не желаете известности, стать именитой фигурой. Я это понимаю. И все же вам нужно принимать в расчет побочные эффекты собственной гениальности.

— Это какие же? — заинтересованно спросила она.

— Всеобщее желание прикоснуться к вашей жизни. Вспомните мистера Кларка, библиотекаря принца. А теперь представьте, что такими людьми полнится весь мир, только они менее вежливы, зато более требовательны.

— Мистер Кларк — весомый аргумент в пользу того, чтобы как можно дольше хранить анонимность.

— А я стану еще одним таким аргументом и адресую вам вопрос, задать который давно хотела, но боялась.

— Какое пугающее вступление. И что же это за вопрос?

— Ваш брат поведал мне, что две изданные вами книги, равно как и «Сьюзен», были написаны вами в молодости, еще до того, как вам исполнилось двадцать пять. Я верно его поняла?

— Это недалеко от истины. Но почему?..

— И вы ничего больше не написали с 1800 года и до недавнего времени?