Шрифт:
Закладка:
Когда мы во второй раз за день отправились в коттедж, на улице поднялся ветер; облака плыли по темно-синему небу, на котором показались первые звезды.
— Как думаешь, может, она пишет? — спросил Лиам. — И не хочет попусту тратить на нас время?
— Времени ей осталось немного.
— И правда.
Я так и не смогла привыкнуть к виду ночного неба. Я смотрела ввысь, вдыхая прохладный воздух, насыщенный ароматами влажной земли и свежей поросли. Апрель только начался; точка возвращения откроется в сентябре. При условии, что расчеты все еще верны. А если нет, то когда? Я искоса посмотрела на Лиама, который тоже вглядывался в небо с мечтательным выражением лица, и мне вдруг представилось, каким он был в детстве: сообразительным, но уже угрюмым, напористым, но лишенным брони, необходимой для выживания. Последняя нарастала позже.
— А может, мы ей разонравились.
— Ты нравишься ей, Лиам, я точно знаю.
— О нет, ты нравишься ей больше.
Мы улыбнулись друг другу с заговорщицким видом. Возможно, в итоге все у нас получится, подумала я, даже в тот момент до конца не понимая, что именно подразумевала под словом «все».
— Я очень рада снова вас видеть.
Джейн приветствовала нас с необычайно серьезным лицом и подала руку сначала мне, а затем Лиаму. Когда мы вошли, она поднялась — несколько кресел с розовой обивкой, но из разных гарнитуров стояли у камина — и шагнула в середину комнаты. Мне показалось, что Джейн прихрамывает, хотя судить было трудно. И не трость ли это стоит у кресла, из которого она только что встала?
— Вам нездоровится? — негромко спросил Лиам, подвел ее обратно к креслу и сам опустился в стоящее рядом. — Вы можете мне открыться. Вам, знаете ли, даже надобно это сделать. — По пути сюда я уговаривала его попытаться расспросить ее о самочувствии, но не ожидала, что он так быстро приступит к делу. — У вас что-нибудь болит или ноет? — продолжал он так тихо, что я едва разбирала его слова. — Бывают ночные приливы?
— В моем возрасте недомогания — роскошь, которой следует опасаться, — ответила она ему так же тихо. — Мне уже намного лучше.
Да она стоик, подумала я. Или лжет — возможно, даже сама себе.
— А это для кого? — Он поднял ее трость. — Для вас или для вашей матушки?
Я отвела глаза и натолкнулась на взгляд Марты — в комнате нас было всего четверо.
— Сразу же нагрузили его работой, да? — сказала она. — Мы злоупотребляем его благодушием.
— Он только рад быть полезным. — Мы отошли на пару шагов от сидевших у огня Лиама и Джейн, и я, понизив голос, спросила: — Ей нездоровится, да?
Марта погрустнела.
— Она не любительница жаловаться, но ей стало хуже. Будь на ее месте кто другой, разницы никто бы не заметил, но она раньше так много ходила, а теперь нет. — Ее взгляд вслед за моим соскользнул на пару у камина. — Возможно, это просто возраст. Никто из нас не молодеет. — Судя по тону, она не особенно в это верила; в свои пятьдесят, будучи на десять лет старше Джейн, Марта и не думала сдавать позиции.
— Ей трудно ходить? Или она быстро устает?
— Говорит, что ее беспокоят суставы. И прежней выносливости больше нет. Как-то на прошлой неделе она хотела навестить вас и мы вышли из дома, но вынуждены были вернуться. А идти здесь, как вы знаете, совсем недалеко.
— Что верно, то верно.
Пока я раздумывала, о чем бы еще спросить, в гостиную вошли миссис Остен и Кассандра. Они поздоровались со мной и с куда большим интересом обратились к Лиаму.
— Я дожидалась доктора Рейвенсвуда, он должен послушать мой кашель, — сказала миссис Остен. — Я кашляю хуже, чем утром.
— А я замучилась убеждать матушку, что доктор пришел на чай, а не затем, чтобы слушать о чужих недугах, — добавила Кассандра.
Ни Лиам, ни Джейн не обрадовались тому, что их разговор прервали, но ничем этого не выказали; он уступил свое кресло миссис Остен и твердо заявил, что с совершеннейшей радостью послушает ее кашель, когда ей будет угодно.
Миссис Остен попыталась покашлять, а Джейн поднялась, заставила Лиама занять ее место и, подойдя к нам, сказала:
— Ваш брат — просто мастер пробуждать ипохондрию в каждом. Даже в моей матери.
— Даже? — буркнула Марта.
— Есть в нем некая задушевность, что вызывает острое желание ему довериться. — Она перевела взгляд на меня. — Спорый на выводы человек сказал бы, что у брата и сестры нет ничего общего, Марта, но мы-то не такие тугодумы. Я начинаю понимать, в чем их сродство, пусть даже он высок, а она мала, у него глаза голубые, а у нее… — на мгновение она вперила в меня свой острый взгляд, — такие темные, да и похожести в чертах их в целом не найти…
— И в чем же в таком случае ты видишь сходство? — заинтересовалась Марта.
Сердце у меня колотилось как сумасшедшее, я не знала, куда девать глаза.
— Оба производят впечатление, будто они свалились на землю с луны, — сказала Джейн. — С первого же взгляда ясно, что они не истинные англичане. Их английскость слишком вышколена, слишком безупречна.
Я кивнула, от ужаса лишившись дара речи. Я ощущала на себе их взоры, но сама поднять на них глаз не могла; вместо этого я посмотрела в другой конец гостиной, где миссис Остен накашлялась вдоволь, а Лиам, подавшись вперед, о чем-то расспрашивал ее. Мне хотелось как-то предупредить его, что в нас усомнились, но я не могла придумать, как это сделать.
— Джейн, ты беспощадна. — Марта ласково погладила меня по руке. — Вы ведь знаете, мисс Рейвенсвуд, что она поддразнивает только тех, кто ей нравится? Такова ее манера выделять людей.
Я взглянула на нее, удивившись ее словам и выражению лица — исполненному доброты, без тени иронии. Пока я соображала, что бы ответить, вмешалась Кассандра:
— Прошу прощения. Бывает, матушка теряет чувство меры, жалуясь на возраст. Позвольте, я узнаю, что там с чаем.
Когда чайник опустел, тминный кекс уменьшился на несколько ломтиков, а беседа сбавила обороты, я начала подумывать о том, что нам пора. Но в этот миг Марта вспомнила о новых нотах, которые Фанни Найт скопировала и прислала из Кента, и Лиам уговорил Джейн сыграть. Мы все собрались вокруг пианино, Лиаму дали задание — переворачивать страницы. На мой вкус мелодия была простенькая и слишком сентиментальная, но Джейн
